Ночной дождь на Гумисте или «Я вернусь, Абхазия!»
23 февраля 2016 Общество [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [8158 просмотров]
В преддверии возможного развязывания новой агрессии Грузией против Абхазии, мы решили вспомнить первую войну, 1992 года, когда на помощь братьям-абхазам поспешили ребята из Южной Осетии, и предлагаем вашему вниманию воспоминания, собранные журналистом Ингой Кочиевой в те далекие годы у ребят одной из групп только что приехавшей с абхазской войны.Я уезжал. Здоровый, сильный, без единой царапины, умеющий воевать – в мои неполные двадцать лет это единственное, что я умел делать хорошо, не успев научиться ничему другому. И теперь я уезжал с неоконченной войны домой, к друзьям, к маме, уверенной, что я отдыхаю в Сочи.
Это я потом понял, когда мы уже вылетели из Гудауты, что мог погибнуть. Но страшно было не это. Страшно было бы, если бы меня привезли разорванным в клочья миной, упакованным в целлофановый мешок. Даже некрасиво прожившему всю жизнь под конец вс же хочется умереть красиво. Здесь были и такие – любители мужественных шрамов и экзотических воспоминаний. Мне повезло: я возвращался не в мешке и даже без шрама. Живой, Но чувство вины не оставляло меня, будто я бросил друга в беде.
И эти последние три дня в Гудауте, когда мы ждали самолет, который должен был доставить нас в Беслан, были полны этого чувства. Несколько раз приезжал прокурор Республики – попрощаться и поблагодарить, и каждый раз откладывал свою речь, убедившись, что самолет еще не прибыл. Его визиты действовали угнетающе, хотелось убраться отсюда поскорей, чтобы избавиться от чувства вины. Да еще все время приходилось удерживать пацанов, которых мы отловили в Абхазии и собрались везти домой. Им, 14-15-летним не хватило времени для подвигов дома, на своей войне, и всеми правдами и неправдами они пробрались сюда, выучили самые нужные абхазские слова, раздобыли оружие и воевали сами по себе, примыкая то к одному, то к другому отряду.
В.: Зачем я поехал в Абхазию? Я даже не думал об этом так глубоко. Это же естественно, что мы пришли абхазам на помощь. У нас с ними одна судьба, один противник. И причина войны у нас была та же, что в Абхазии – мы воевали тоже за свободу и независимость нашей Родины. Наконец, просто стыдно оставаться в стороне, когда почти все кав¬казские народы помогают Абхазии.
К.: В Гудауте нас встретил сам В. Ардзинба. Ска¬зал, что Абхазия не забудет своих друзей. Он говорил просто и искренне. Обещал, что после войны у каждого из нас будет право бесплатно отдыхать в Абхазии, и это все, что он может обещать нам в смысле благодарности сейчас за нашу помощь. Ну, это он мог бы и не говорить, платно или бесплатно в Абхазию мы в любом случае будем приезжать. Вообще, отличный парень этот Ардзинба. Кончится война, приглашу его к нам в Ирыстон.
Нас разместили в пансионате «Осетия» вместе с ребятами из Северной Осетии, и мы стали ждать дальнейших указаний. Ждали целых четыре дня. Наконец, валять дурака было уже стыдно, и мы пошли на разведку. Разобрались в обстановке и получили задание. Путь лежал на восток – к Гумистинскому фронту, в направлении села Шрома. Лагерь наш находился на правом берегу, бои же шли на левом, на подступах к Шроме. Перешли Гумисту вброд и приготовились, брать высоту.
И.: Это он так легко только говорит: перешли вброд. Гумиста – река бешеная, хоть и небольшая. Говорили, что она особенно озверела из-за дождей. Не знаю, я ее тихой так и не увидел. С бе¬рега на берег натянули канат, и пошли, держась за него, упустишь – унесет и раскрошит вдребезги об камни. При первом нашем переходе река унесла одного северянина и трех абхазов...
Начали подниматься вверх. Эти абхазские высоты не берутся бегом с криком «Ура!» Весь путь наверх – одна тропинка, а вокруг по¬ля, каждый квадратный метр которых нашпигован минами. Пробирались след в след, к тому же под слепым обстрелом. Шедший впереди чеченец наступил на мину и завалился набок, хватая руками воздух там, где раньше была правая нога – ее оторвало ниже колена. А. подбежал к нему, оттащил в сторону и начал стягивать ногу ремнем. Чеченец стонал, стиснув зубы, но не кричал, только старался не смотреть на ногу. Тут к нему подошли свои, подняли его и понесли вниз. Я видел, как на спуске в одном месте они остановились передохнуть. Раненого опустили на землю и... прямо на мину. Конечно, он по¬гиб, да и «санитары» были ранены.
В.; Эти наши подъемы-спуски с боями продолжались несколько раз. Дело в том, что грузинские дзоты на вы¬сотах укреплены очень мощно. Даже гранатомет их не всегда мог взять. Сидевшие в них грузинские бойцы были, вероятно, смертники, потому что они физически не успели бы убежать, если бы мы про¬рвались сквозь огонь. А вок¬руг минные поля, в обход никак не пойдешь. Теряли время, а главное, теряли огромное количество людей. Вообще, самое страшное, на мой взгляд, на этой войне – огромное количество ежечасных, иногда бессмысленных, случайных жертв.
К.: Была уже глубокая ночь, когда решили прекратить атаку. Спустились и отошли к Гумисте. И. тащил на себе раненого абхаза. Ос¬тавлять его здесь было нель¬зя, поэтому И. пошел через реку в темноте, с раненым на плечах. За ним, держась за канат, пошли бойцы из других отрядов – человек пять. До лагеря добрался только И. вместе со своим раненым на плечах, остальных унесла река.
Мы остались на левом бе¬регу. Шел дождь, тихий и теплый, но долгий, как осенью. Мы устроили себе от¬личный шатер из наломанных веток и расположились на ночлег. Очень хотелось есть, нас сегодня еще не кормили, но, насмотревшись за день на кровь, никто о еде не гово¬рил. Вслед за нами спустились абхазы, они несли ране¬ных. Тащиться в лагерь по ночной Гумисте было бзумием. И мы уступили им свой шатер, а сами ушли спать под дождем. Ну, ничего. Дождь был теплый.
Я лежал под деревом и старался ни о чем не думать, только о том, что надо отдохнуть. Стал смотреть на свои кроссовки, взрезанные ко¬лючками. Эти колючки на скалах действительно как бритвы, локти исполосованы – не царапины, а разрезы. Надо будет, переходя Гумисту, каждый раз снимать обувь, разъедутся мои крос¬совки, в чем буду воевать? Вспомнил фильмы о прежней войне, об Отечественной. Тогда с убитых, как правило, снимали сапоги, зачем мертвому обувь? Я подумал, смог бы я ходить в снятой с покойника обуви? Меня передернули. Я захотел перекреститься и уже поднял руку, хотя раньше никогда этого не делал. Шорох ветвей остановил меня.
Под мое дерево пробрался старик-абхаз и устроился рядом. Зеленая повязка была уже черной от грязи и, может, от крови. Он снял башлык или чем они там повязывают головы, и начал его выжимать. Волосы были совсем чёрные, не определишь, сколько ему лет. Я подвинулся, помогая ему устроиться поудобней.
– Ваши все живы, – сказал он. – И тот парень, что понес раненого, тоже вернулся, не захотел остаться в лагере.
Я не знал, что сказать и молчал, потому что наши действительно все были жи¬вы и здоровы, не считая тех четырех, что были ранены утром сразу при переходе Гумисты, попав под обстрел БМП.
– Мой сын – на восточном фронте. Он умеет воевать, он служил в армии.
– Вот и встретитесь скоро где-нибудь посередине, например, в Бабушарах, – сказал я, решив продемонстрировать знание карты
Он посмотрел на меня с недоверием и грустно опустил голову.
– Я совсем не боец, раньше лишь дважды ходил на охоту, и то не приходилось стрелять. Здесь много стариков, не умеющих воевать. Мы можем только умереть за Родину. Но что делать, другой родины у нас нет.
Он устроился, подложив под голову подсумок с мага¬зинами, мокрым башлыком прикрыл автомат. Через две минуты он уже спал.
И.: К вечеру следующего дня высоту мы все же взяли. Выбили грузин и начали ук¬репляться. Здесь наверху мы встретились с чеченцами. Сколько было радости, когда они увидели наши трехцветные повязки! Обнимали нас, хлопали по плечам, кричали, что давно нас ждали, что теперь мы поработаем на славу и что-то там еще по-чеченски. Отчаянные, храбрые парни. Только храбрость на грани фанатизма, бесстрашие на грани безумия. На подъеме чеченцы потеряли 12 человек.
К.: Абхазы, которые ворвались на высоту первыми, уничтожили один грузинский дзот и схватили чудом уцелевшего грузинского бойца, единственного, кому удалось выбраться. Узнав его фамилию, они с радостными криками притащили его к нам.
«Грузином» оказался некто Маргишвили, то ли из Никози, то ли из Кехви, я уже не помню. К тому же мать у него была Тадташвили. В общем, земляк и сосед. Ну, мы с ним поговорили подробно. Оказалось, что он был командиром взвода, как опытный боец. Мы выразили ему наше, отношение по поводу «опыта», который он известно где приобрел. Он сказал, что ему сразу дали 20 бойцов, в основном, молодняк из Тбилиси, они погибли все при первой же операции.
В.:Ночью мы отдыхали рядом с чеченцами, наконец, принесли поесть, и мы набросились на еду. Чеченцы шепотом, чтобы не услышали абхазы, уговаривали нас «ударить по Шроме», уверяя, что вся операция займет не более двух часов и село будет взято с минимальными потерями. Удивительная вещь – чеченское мужество. Для них главное сделать дело, а что можно при этом еще и в живых остаться – это вопрос второстепенный.
И.: Взять Шрому, атакуя в лоб, было практически невозможно, там скопилось слишком много сил. Надо бы¬ло разбить их, по крайней мере, на две части. Наш отряд бросили на соседний участок, где мы завязали бой и отвлекли на себя значительную часть техники. Бой был кошмарный и долгий, мы чуть не попали в ловушку. Но замысел удался. Другие отряды с боем ворвались в Верхнюю Шрому и выбили оттуда грузин. Через некото¬рое время была занята и Нижняя Шрома.
Н.: Таких операций, где мы служили для отвлекающего маневра, было много. Чеченцы несколько раз откровенно спрашивали нас, почему наши не погибают, почему нас не уносит река, почему у нас нет раненых. Мы отвечали, что за нас молится вся Осетия, но, честно говоря, уже боялись, что они накаркают нам неприятности.
В.: Взаимопонимание между добровольцами всех национальностей было полное. Все помогали друг другу, как могли. Был случай, когда шестеро наших попали в окружение и ребята из самых разных отрядов пошли им на помощь. Но особое отношение было к абхазам – для них все старались особенно.
И.: Когда мы в самом пер¬вом бою взяли высоту, радость была такая, будто Сухум уже в наших руках. Мы еще не укрепились, а я уже начал прикидывать, сколько таких высот нам нужно взять, потом сколько сел и разных мелких деревень. В общем, пока я рассчитывал на сколько недель здесь «работы», все почему-то начали отступать. Пос
лышался рев двигателей. Кто-то истошно кричал: «Танки! Танки!». Отступали очень быстро, осталась лишь небольшая группа, прикрывающая отход. Я с изумлением оборачивался наверх и все не мог поверить, что, потратив целый день на штурм высоты, сейчас ее можно вот так легко бросить, что и обидно и неразумно: ведь завтра придется потратить еще больше сил и жизней.
Высота очистилась очень быстро. С грузинской стороны показался самолет. Он медленно, с самодовольным видом победоносно облетел высоту и, сбросив кассетные бомбы, развернулся к нам «задницей». Не надо было ему трепаться. Вообще, нехоро-шо трепаться на войне – плохая примета. Только он отлетел подальше, его сбили сами грузины, неизвестно с кем перепутав. Все-таки Бог войны бывает иногда справедлив.
К.: В боях случалось всякое. Случалось, мы отступали с уже занятой высоты. А случалось, поднявшись на взятую с боем высоту, внезапно видели перед собой Сухум, как на ладони. Как из Приса смотришь на Цхинвал. Бывало, что в лунную ночь нас выбрасывали на открытую трассу и обстреливали как куропаток. Всякое бывало.
Наконец мы вылетели из Гудауты. Около часа до Беслана и оттуда автобусом домой. Ехали весело, вспоминая комичные случаи. В рассказах и анекдотах переплелись абхазская и наша война. В подсознании время от времени мелькало изображение ладони с абхазского флага. Ладони, открытой для рукопожатия.
В 4 часа утра, еще в темноте, где-то не доезжая до Джавы нас остановила целая банда наших ребят. Со стрельбой, свистом и радостными воплями они бросились нас обнимать. Шум стоял необыкновенный. Как они узнали о нашем возвращении и сколько прождали нас на дороге, неизвестно. Но было чертовски приятно.
Я смотрел на запад – туда, где было еще совсем темно, но уже с востока розовел восход и осторожные лучи еще не вылупившегося солнца тянулись туда через все небо, к темноте, где осталась неоконченная война, где осталась открытая ладонь, зовущая на помощь, и сказал почти вслух: «Я вернусь, Абхазия!»
Юго-осетинская газета «Республика»
Источник - ИА Осинформ.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?