Почему грузин лихорадит от имени Джако?!

Вчера, 14:44 Аналитика [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [1853 просмотра]

При долгом общении соседних народов возникают различные предрассудки, порой обидные, порой юмористичные. Это проявляется в анекдотах и притчах. Но иногда возникают и фобии.
Грузины и осетины рядом живут многие века. Во взаимоотношениях народов бывало разное: семейные связи и кровавые погромы, взаимная культурная сопричастность и уничтожение сел и деревень… Короткие периоды дружеских отношений на бытовом уровне сменялись геноцидом осетин, санкционированного грузинскими властями и поддержанного местечковыми националистами. Любопытно, но у южных осетин образ простого грузина, несмотря на геноцид 1920 года, когда Южная Осетия была сожжена и осталась фактически без осетинского населения, и последующей агрессии 1989 – 2008 годов, когда были убиты и замучены тысячи осетин, тем не менее, никогда не превращался в отрицательный символ. Чего не скажешь в отношении самих грузин. В грузинском обществе образ осетина издревле насаждался представителем темной стороны. Этими представлениями общество фактически скрывало свой страх перед осетинским народом, душу которого грузины так и не смогли понять в течение многих веков. Впрочем, они и не пытались это сделать, предпочитая вместо этого огораживаться различными фобиями.
Все эти фобии грузинского национального сознания сублимировались в романе Михаила Джавахишвили «Джакос хизнеби» (в русском переводе «Обвал»). Произведение столь же спорное, сколь и знаковое. Один из главных героев Джако (Джахъо) и становится для грузинского общества «олицетворением» осетина. Сам сюжет книги прост: речь идет об осетине Джако Дживашвили, крестьянине (хизане), поселившегося у князя Теймураза Хевистави, у которого Джако постепенно прибрал к рукам его имение, его супругу Маргариту и все его имущество.
Роман, сразу же после выхода в свет в 1925 году, вывал шквал критики. А когда в 1982 году по грузинскому центральному телевидению был показан телевизионный спектакль по данному художественному произведению, Грузию зашкалило. Грузинская интеллигенция посчитала оскорблением национального достоинства открытую демонстрацию унижения аристократа Теймураза и его супруги «осетинским дикарем». Особенно люди возмущались сценой, где осетин Джако овладевает княжной посреди лесной чащи.
И хотя еще в свое время автор объяснял, что он хотел показать деградацию княжеского сословия в Грузии, все грузины считали и считают, что для этого не было обязательным использовать образ именно осетина. «Неужели не нашлось прототипа-грузина для реализации авторского замысла», – с возмущением писал один из грузинских литературных критиков. – Почему именно осетин?!». Другой критик был более категоричен: «Овладев грузинкой Маргаритой, осетин Джако овладел всей Грузией!». При этом сам М.Джавахишвили очень постарался, чтобы образ осетина Джако вызывал у читателей неприятие. «Косматый, похожий на медведя», – эта наиболее скромная характеристика, которую он дает своему герою.
Автор не отрицает, что у Джако был реальный прототип и родом он был с Дзауского ущелья. Что же касается фамилии Дживашвили, то по звучанию она ближе стоит фамилиям Джиоевым или Гиоевым. И еще один момент. Порой литературные критики, характеризуя образ Джако, называют его батраком. Что в корне неверно. Крестьяне категории хизан, к которым относился Джако, не были ни батраками, ни крепостными. Это была отдельная категория сельских тружеников, которые поселялись на землях помещиков на условиях аренды земли. Поэтому, то, что Джако со временем становится фактическим владельцем имущества князя Теймураза – не вызывает особого удивления. Имение разорившегося князя он сумел снова сделать прибыльным. Не упустив при этом своей выгоды. Джако относится с пренебрежением к князю – и это вполне понятно. Самих читателей отталкивает немощь философствующего интеллигента-аристократа Теймураза. Пропитанный насквозь книжными понятиями, либерал задыхается в своем собственном бессилии. Князя презирает даже его супруга за неумение приспособиться к новым жизненным реалиям.
Джако фактически сделал князя своим служащим, окликал его издевательской кличкой «Бринка» и всячески третировал. Сельчан – кого подкупил, кого запугал. Укротить Джако – задача нелегкая, так как, «как только это потребовалось, с гор один за другим спустились вдруг пятеро Дживашвили, вооруженные до зубов, и стали бок о бок с Джако».
Возможно, в грузинском обществе вполне могли бы смириться с тем, что в романе унижается князь. Но М. Джавахишвили в своей литературной шокотерапии пошел дальше, он бросил грузинскую княжну в вожделенные объятия Джако, что оказалось самым страшным для грузинского мироощущения. Более того, рафинированной аристократке Марго эти утехи оказались в радость.
В первый раз Джако добился ее силой – она вынуждена была уступить его необузданной страсти. Однако, затем ее отношение к происходящему начинает меняться, и на третий раз автор живописует такую картину: «Только теперь не слышалось ни криков, ни угроз, ни рыданий. Лишь исступленный лепет и страстные вздохи женщины потревожили предутреннюю тишину. Утомленная все еще бередившим ее разум безумием истекшей ночи… она испытывала в то же время неизъяснимое облегчение – словно глыба свалилась с ее сердца, словно по жилам горячим охмеляющим потоком побежала застоявшаяся кровь».
Полагаем, что эти картины бурного соития стали наиболее невыносимой мукой для грузинской националистической сущности. Это смятение отдается раздражающим эхом и сегодня.
В романе М.Джавахишвили мы находим еще один момент, важный для понимания грузинского менталитета. В разговоре с Теймуразом его друг поп-растрига Иване выдает несколько знаковых положений, опровергающих утверждение о христианстве как основе национального характера грузин. «Нет, мы язычники. Язычниками мы были, язычниками и остались. Языческий атеизм всегда преобладал в грузинах», – утверждает бывший апологет христианства. Это наблюдение М.Джавахишвили, вложенное в уста своего героя, во многом объясняет ту нечеловеческую жестокость, которую грузинский народ проявил в отношении осетин в 1920 году и в новейшее время.
Образ Джако, конечно же, не вызывает особых симпатий. Тут автор действительно постарался. Хотя М.Джавахишвили не мог не видеть вокруг себя более привлекательные образы осетин, живших в Тифлисе: священников, учителей, простых рабочих и служащих. Взять хотя бы художника Ладо Гудиашвили (Гудиева), который был современником писателя и с которым он был, несомненно, знаком, поскольку осетин Ладо стал основателем современной грузинской живописи и был одним из ярких представителей творческой интеллигенции Грузии.
Но Джавахишвили сделал иной выбор, определив осетина инструментом национального унижения грузинского народа. И это стало умышленной провокацией, которая проявляла и проявит себя еще не раз.
И еще. Вызывает тревогу то, с какой мазохистской настойчивостью само грузинское общество каждый раз реанимирует образ Джако. Иначе, зачем было в 2009 году, после августа 2008-го снова снимать полнометражный художественный фильм по роману М.Джавахишвили и… обновлять свои фобии?!
М. Багаев

Источник - Газета Республика.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.