История в грузино - осетинском конфликте
14 апреля 2008 Аналитика [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [6338 просмотров]
Научное исследование грузино-осетинского конфликта имеет, несомненно, огромное значение в плане выявления его природы и путей урегулирования. При этом такое исследование должно строиться на охвате как можно большего спектра факторов самого различного плана и порядка. На сегодняшний день, на мой взгляд, достаточно остро ощущается существенная неразработанность исторических аспектов и исторических корней конфликта. Вследствие этого в научной литературе и в широких кругах общественности мы зачастую сталкиваемся с доминированием редукционистских точек зрения на объяснение и толкование этого феномена.
Наиболее распространённый из них – это субъектно - деятельностный подход, который, к сожалению, сплошь и рядом преобладает в различных интерпретациях конфликта. Согласно этой точке зрения грузино-осетинский конфликт явился в значительной степени следствием излишней агрессивности грузинских националистов в отношении осетинской проблемы в Грузии и ошибочных действий лидеров югоосетинского национального движения, своими непродуманными акциями провоцировавших грузинских радикалов на дискриминационную политику в отношении Южной Осетии. Логическим продолжением такого стиля рассуждений становится, как правило, вывод о том, что, к примеру, если бы в Грузии не было Гамсахурдиа, а в Южной Осетии лидеров Народного фронта, то грузино-осетинского конфликта наверняка удалось бы избежать. Основной аргумент в таких рассуждениях обычно сводится к констатации того, что в грузино-осетинских отношениях предшествующего периода не было никакой конфронтационности, чего не скажешь, к примеру, об Абхазии, где в 1970-х и 1980-х гг. наблюдались значительные межэтнические столкновения.
Другая точка зрения на происхождение грузино-осетинского конфликта также вполне укладывается в русло редукционистских воззрений и сводится к попыткам трактовки конфликта в плоскости антитезы фашизм – антифашизм. Несомненно, такой подход вполне благоприятен для этнической осетинской точки зрения, поскольку автоматически ставит осетинскую сторону в выигрышное положение борца-антифашиста.
Однако, несмотря на вероятные политические дивиденды научная объективность подобных воззрений на происхождение грузино-осетинского конфликта совершенно несостоятельна, поскольку оставляет за бортом научного объяснения целый ряд вопросов.
К примеру, если в виновными в развязывании последнего конфликта считать грузинских и осетинских лидеров начала 1990-х гг., то как быть в таком случае с другими конфликтами: 1920 года, сер. 19 века и др., в которых эти лидеры не участвовали? Или же в тех конфликтах были виновны другие лидеры, принимавшие также активное участие в межэтническом противостоянии?
Если же признать за основу конфликта антифашистскую борьбу, то в таком случае придется объявлять фашистами всех грузинских участников противостояния самых различных периодов, начиная с Ноя Жордания и кончая грузинским царем Георгием V Блистательным. Очевидно, что такое упрощенчество в трактовке грузино-осетинского конфликта и грузино-осетинских отношений в целом совершенно недопустимо.
Издержки такого подхода, однако, наиболее болезненно ощущаются не столько в научных исследованиях, сколько в прикладном аспекте. До сих пор не работают и не могут работать все предлагавшиеся прежде варианты урегулирования конфликта. К примеру, забуксовала активно поддержанная в свое время главой Северной Осетии А.Галазовым модель кондоминиума, означавшая осуществление совместного грузино-российского соправления или же протектората над Южной Осетией. Не встречают никакого понимания также и предложения нынешней грузинской стороны о включении Южной Осетии в состав Грузии на правах автономии. Тем более, что не понятно, означают ли грузинские предложения создание федеративного государства или нет. Более того, вряд ли будут иметь успех и нынешние предложения осетинской стороны о создании в регионе конфликта Свободной Экономической Зоны. На мой взгляд, основная причина этих издержек как раз и кроется в полном игнорировании исторической составляющей грузино-осетинской проблемы. До тех пор пока на этот конфликт будут смотреть как на нечто случайное, из ряда вон выходящее и незакономерное, найти какой-либо оптимальный путь выхода из затянувшегося кризиса, на мой взгляд, вряд ли удастся.
В силу вышеуказанных причин исторические исследования грузино-осетинского конфликта и выявление его исторической составляющей во всех отношениях дадут неоценимые результаты и будут важны, как в научном, так и в прикладном варианте.
С одной стороны, такие исследования, несомненно, будут способствовать пересмотру редукционистских концепций конфликта. Это позволит заключить, что конфликты между Южной Осетией и Грузией настоящего периода и прошлых веков – это по-сути одна и та же драма, но с разными действующими лицами и актерами: Гамсахурдиа и Чочиев, Жордания и Национальный Совет, князья Мачабели-Эристави и осетинские крестьяне и т.д. Подобное заключение с необходимостью приводит нас к выводу о том, что в основе грузино-осетинских конфликтов лежат куда более серьезные противоречия, чем это кажется на первый взгляд. Причем эти противоречия, как показывает история этих конфликтов, уходят корнями вглубь далеких веков.
С другой стороны выявление исторических корней конфликта позволит внести весьма существенные коррективы в процесс урегулирования и возможного разрешения грузино-осетинских разногласий. Очевидно, что при этом любые разрабатываемые модели грузино-осетинского урегулирования должны строиться на основе всестороннего учета всей сложности происхождения конфликта и его исторической составляющей. Основным условием эффективности любых моделей урегулирования является необходимость сохранения складывавшейся на протяжении многих веков социально-политической и этнокультурной идентичности южных осетин: самоуправления и русско-осетинского билингвизма.
Таким образом, только всесторонний учет факторов происхождения грузино-осетинского конфликта позволит выработать наиболее эффективные пути его окончательного урегулирования.
Инал Санакоев. Журнал «Вместе в Осетии»
Наиболее распространённый из них – это субъектно - деятельностный подход, который, к сожалению, сплошь и рядом преобладает в различных интерпретациях конфликта. Согласно этой точке зрения грузино-осетинский конфликт явился в значительной степени следствием излишней агрессивности грузинских националистов в отношении осетинской проблемы в Грузии и ошибочных действий лидеров югоосетинского национального движения, своими непродуманными акциями провоцировавших грузинских радикалов на дискриминационную политику в отношении Южной Осетии. Логическим продолжением такого стиля рассуждений становится, как правило, вывод о том, что, к примеру, если бы в Грузии не было Гамсахурдиа, а в Южной Осетии лидеров Народного фронта, то грузино-осетинского конфликта наверняка удалось бы избежать. Основной аргумент в таких рассуждениях обычно сводится к констатации того, что в грузино-осетинских отношениях предшествующего периода не было никакой конфронтационности, чего не скажешь, к примеру, об Абхазии, где в 1970-х и 1980-х гг. наблюдались значительные межэтнические столкновения.
Другая точка зрения на происхождение грузино-осетинского конфликта также вполне укладывается в русло редукционистских воззрений и сводится к попыткам трактовки конфликта в плоскости антитезы фашизм – антифашизм. Несомненно, такой подход вполне благоприятен для этнической осетинской точки зрения, поскольку автоматически ставит осетинскую сторону в выигрышное положение борца-антифашиста.
Однако, несмотря на вероятные политические дивиденды научная объективность подобных воззрений на происхождение грузино-осетинского конфликта совершенно несостоятельна, поскольку оставляет за бортом научного объяснения целый ряд вопросов.
К примеру, если в виновными в развязывании последнего конфликта считать грузинских и осетинских лидеров начала 1990-х гг., то как быть в таком случае с другими конфликтами: 1920 года, сер. 19 века и др., в которых эти лидеры не участвовали? Или же в тех конфликтах были виновны другие лидеры, принимавшие также активное участие в межэтническом противостоянии?
Если же признать за основу конфликта антифашистскую борьбу, то в таком случае придется объявлять фашистами всех грузинских участников противостояния самых различных периодов, начиная с Ноя Жордания и кончая грузинским царем Георгием V Блистательным. Очевидно, что такое упрощенчество в трактовке грузино-осетинского конфликта и грузино-осетинских отношений в целом совершенно недопустимо.
Издержки такого подхода, однако, наиболее болезненно ощущаются не столько в научных исследованиях, сколько в прикладном аспекте. До сих пор не работают и не могут работать все предлагавшиеся прежде варианты урегулирования конфликта. К примеру, забуксовала активно поддержанная в свое время главой Северной Осетии А.Галазовым модель кондоминиума, означавшая осуществление совместного грузино-российского соправления или же протектората над Южной Осетией. Не встречают никакого понимания также и предложения нынешней грузинской стороны о включении Южной Осетии в состав Грузии на правах автономии. Тем более, что не понятно, означают ли грузинские предложения создание федеративного государства или нет. Более того, вряд ли будут иметь успех и нынешние предложения осетинской стороны о создании в регионе конфликта Свободной Экономической Зоны. На мой взгляд, основная причина этих издержек как раз и кроется в полном игнорировании исторической составляющей грузино-осетинской проблемы. До тех пор пока на этот конфликт будут смотреть как на нечто случайное, из ряда вон выходящее и незакономерное, найти какой-либо оптимальный путь выхода из затянувшегося кризиса, на мой взгляд, вряд ли удастся.
В силу вышеуказанных причин исторические исследования грузино-осетинского конфликта и выявление его исторической составляющей во всех отношениях дадут неоценимые результаты и будут важны, как в научном, так и в прикладном варианте.
С одной стороны, такие исследования, несомненно, будут способствовать пересмотру редукционистских концепций конфликта. Это позволит заключить, что конфликты между Южной Осетией и Грузией настоящего периода и прошлых веков – это по-сути одна и та же драма, но с разными действующими лицами и актерами: Гамсахурдиа и Чочиев, Жордания и Национальный Совет, князья Мачабели-Эристави и осетинские крестьяне и т.д. Подобное заключение с необходимостью приводит нас к выводу о том, что в основе грузино-осетинских конфликтов лежат куда более серьезные противоречия, чем это кажется на первый взгляд. Причем эти противоречия, как показывает история этих конфликтов, уходят корнями вглубь далеких веков.
С другой стороны выявление исторических корней конфликта позволит внести весьма существенные коррективы в процесс урегулирования и возможного разрешения грузино-осетинских разногласий. Очевидно, что при этом любые разрабатываемые модели грузино-осетинского урегулирования должны строиться на основе всестороннего учета всей сложности происхождения конфликта и его исторической составляющей. Основным условием эффективности любых моделей урегулирования является необходимость сохранения складывавшейся на протяжении многих веков социально-политической и этнокультурной идентичности южных осетин: самоуправления и русско-осетинского билингвизма.
Таким образом, только всесторонний учет факторов происхождения грузино-осетинского конфликта позволит выработать наиболее эффективные пути его окончательного урегулирования.
Инал Санакоев. Журнал «Вместе в Осетии»
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.