Проблема «замороженных конфликтов» постоянно находится в центре внимания Совета Европы - Эдуард Линтнер
11 ноября 2007 Дайджест [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [4569 просмотров]
4-5 ноября 2007 года в Берлине прошли специальные слушания по так называемым «замороженным конфликтам». При этом “конфликтная география” была ограничена исключительно постсоветским пространством, - Косово или Северный Кипр оказались за рамками данного мероприятия. Наверное, об этом событии можно было бы и не писать подробно (мало ли конференций и слушаний на эту тему проводится у нас в стране и за рубежом), но берлинский форум – не рядовое, а статусное событие.
Организаторами слушаний были Комитет по мониторингу ПАСЕ (Парламентской Ассамблеи Советы Европы) и германский Институт по международным вопросам и вопросам безопасности (влиятельный немецкий “think-tank”, консультирующий федеральное правительство Германии). В двухдневных дискуссиях приняли участие спецпредставитель Евросоюза по Южному Кавказу Питер Семнеби, заместитель секретаря Венецианской комиссии Совета Европы Томас Маркерт, представители различных комитетов и структур ПАСЕ и Совета Европы, известные европейские эксперты (Бруно Коппитерс, Уве Хальбах, Сванте Корнел, Стефан Вольф).
По словам председателя международного комитета ПАСЕ Эдуарда Линтнера, проблема «замороженных конфликтов» постоянно находится в центре внимания Совета Европы. По словам же основного докладчика Уве Хальбаха (представитель германского Института по международным вопросам и вопросам безопасности), «в зонах конфликтов в настоящее время действует перемирие, однако проблемы остаются нерешенными. Поэтому, заявил У. Хальбах, мы вынуждены называть эти конфликты «замороженными». Привлечение стран Южного Кавказа, где существует проблема «замороженных конфликтов», к программе «Европейской политики соседства (European Neighbourhood Policy)» даст толчок разрешению этих конфликтов. ЕС озабочен затягиваем конфликтов и хочет скорейшего их разрешения, так как это позволит странам региона развиваться. Вообще же, и без приведенных цитат ясно, что Европа ныне выказывает повышенное внимание к конфликтным точкам постсоветского пространства.
В 1995 года Совет ЕС принял проект «общей позиции» по государствам Южного Кавказа, в котором подчеркивалась необходимость всесторонней помощи бывшим республикам Закавказья в строительстве демократических институтов. В 2004 году Армения, Грузия и Азербайджан были включены в проект «Европейской политики соседства» (European Neighbourhood Policy). С принятием 14 ноября 2006 года государствами Южного Кавказа Планов действий (Action Plans) Европейской политики соседства можно говорить о новом этапе «европеизации» этого региона. Европейская политика на Кавказе становится гораздо в большей степени скоординированной и «интегрированной». С января 2007 года черноморский регион стал одной из границ объединенной Европы. По справедливому замечанию турецкого исследователя Мустафы Айдына, включив в свои ряды Болгарию и Румынию, ЕС, в отличие от США, стал региональным игроком и в Черноморском регионе, и на Южном Кавказе.
Сегодня мы можем говорить о двух проектах в рамках одного («Политика добрососедства» и «Расширенное Черноморье»). Исходная посылка обоих – «приблизить» Южный Кавказ к Европе, а также привнести европейский опыт добрососедских отношений (который развивался после 1945 года и особенно интенсивно при строительстве объединенной Европы) на кавказскую почву.
Уровень представительства на Берлинском форуме вполне позволяет говорить о качественном «рентгеновском снимке» того, что сегодня Европа думает о проблеме “замороженных конфликтов”. Попробуем сформулировать эти представления в нескольких тезисах. Эти представления являются авторскими обобщениями, составленными на основе выступлений участников слушаний (европейских политиков и экспертов).
Первый тезис касается самого определения “замороженные конфликты”. На наш взгляд, использование данного определения на сегодняшний день некорректно. На постсоветском пространстве идет активная «разморозка» этнополитических конфликтов, понимая под этим изменение формата урегулирования конфликтов (либо попытки такой формат изменить), а также стремление к разрушению (минимум, нарушению) той юридической базы, которая создана для невозобновления вооруженного противоборства. В строгом смысле слова сегодня мы уже не можем говорить о «замороженных конфликтах» в горячих точках бывшего Советского Союза. Попытки изменить статус-кво в конфликтных точках предпринимались не единожды и в конце 1990-х – начале 2000-х гг. В 1997-1998 гг. и в 2001 г. аналогичные попытки были предприняты в Абхазии. Однако до 2004 года эти попытки не были системной стратегией. Ситуация изменилась в 2004 году, когда Запад обострил вопрос о международном признании независимости Косова. Признание независимости Косовского края создало бы прецедент для признаний de facto государств постсоветского пространства. Несмотря на то, что признание албанского Косова считается в США и Европе «особым случаем», в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье и Нагорном Карабахе косовский казус воспринимается как правовой прецедент. А это значит, что элиты de jure государств (Грузия, Молдова, Азербайджан) нацелились на «решение проблемы территориальной целостности» до провозглашения независимости Косова, какую бы она ни приняла форму.
Первой жертвой «казуса Косова» стала Южная Осетия (которую многие в Тбилиси рассматривают как «слабое звено»). В 2004 году Михаил Саакашвили стал демонстративно нарушать Дагомысские соглашения, установившие в 1992 году правила и формат конфликтного урегулирования. «Если в рамках Дагомысских соглашений на территории Цхинвальского района (официальное название Южной Осетии в Грузии. — С.М.) нельзя поднимать грузинский флаг, я готов выйти из этих соглашений». Полтора года назад, 20 июля 2004 г., грузинский президент впервые публично заявил, что не исключает возможности денонсации соглашений, являющихся единственной правовой основой (!) урегулирования грузино-осетинского конфликта. Затем пришла очередь Приднестровья. Сначала Молдова, а весной 2006 года Украина решили с помощью экономических рычагов вывести из игры строптивых «приднестровских сепаратистов». Решившись на поддержку официального Кишинева, Киев тем самым фактически в одностороннем порядке изменил свою роль в урегулировании молдавско-приднестровского конфликта. Украина из страны-гаранта миротворческого процесса превратилась в государство-союзника одной из сторон конфликта. Затем в дело снова вступила Грузия. Кодорская операция Михаила Саакашвили, проведенная в конце июля — начале августа 2006 года, имела не только политический смысл (стремление к изменению статус-кво в зоне грузино-абхазского конфликта) и правовое (точнее, антиправовое) измерение (одностороннее нарушение Грузией Московских соглашений 1994 года, регламентирующих миротворческую операцию). Превращение верхней части Абхазской Сванетии в своеобразный военно-политический плацдарм для «собирания Грузии» имеет и чрезвычайно важное методологическое значение для постсоветской конфликтологии в целом. Речь в данном случае идет о понимании такого феномена, как «замороженный конфликт», и о политической цене «разморозки» временно приостановленного межэтнического противоборства. В течение трех лет, начиная с лета 2004 года, именно руководство Грузии всеми силами пытается «разморозить» грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты. Официальный Тбилиси не скрывает своей цели — нарушить статус-кво, сложившийся в зонах этих противоборств, «замороженных» в начале 1990-х годов.
Стремление «разморозить» «замороженный конфликт» из-за Нагорного Карабаха демонстрирует и руководство Азербайджана. Однако “линия фронта” (она же “линия прекращения огня”) мешает реализации подобных планов. Скажем более осторожно: пока мешает.
Второй тезис. Оценочность в определении “замороженного конфликта”. Зададимся вопросом. Можем ли мы говорить о плохой зиме, приятном ветре или давать оценки тому, хорошо или плохо цветение того или иного растения, равно как и существование хищников или травоядных? Безусловно, нет. Так вот, “замороженный конфликт”- это не плохо и не хорошо, это - фиксация политической реальности. При этой реальности, во-первых, нет взаимоприемлемого компромиссного решения, устраивающего обе конфликтующие стороны. Во-вторых, баланс сил не позволяет сторонам одержать победу раз и навсегда (или в некоторой исторической перспективе). После того, как вооруженные конфликты на территории бывшего СССР были «заморожены», в трудах политологов и публицистов (в особенности европейских) стал активно прорабатываться тезис о том, что сохранение статус-кво в зоне вооруженных конфликтов, с политической точки зрения, не ведет ни к чему хорошему. Сама по себе «заморозка» конфликтов стала рассматриваться не как остановка вооруженной фазы межэтнического противоборства, а как фактор сдерживания урегулирования конфликта. Этот тезис был активно поддержан экспертами из экс-советских республик. Более того, стали распространяться утверждения о том, что «замороженные конфликты» — это, по сути своей, инструмент России для сохранения ее геополитического доминирования в Евразии. Дескать, Россия искусственно поддерживает статус-кво, чтобы держать «на крючке» политические элиты новых независимых государств СНГ. Утверждение о негативном значении «заморозки» строится на игнорировании нескольких чрезвычайно важных обстоятельств. Сохранение статус-кво — это фиксация промежуточной стадии конфликтного урегулирования. Прибегая к терминологии международного права (когда речь идет о симметричных конфликтах, т.е. о военных противоборствах между государствами, а не частями одного государственного образования), можно сказать, что «замороженный конфликт» — это не мир, но перемирие. Известно, что перемирие может продолжаться бесконечно долго. Например, Россия и Япония до сих пор не имеют мирного договора, что, однако же, не позволяет говорить о негативном воздействии «замороженного» российско-японского конфликта на ситуацию в АТР. Между тем то, что осознается применительно к симметричным конфликтам, игнорируется при анализе конфликтов ассиметричных, коими являются вооруженные противостояния на постсоветском пространстве.
Вообще говоря, «замороженный конфликт» — это приостановка (прекращение) военного противоборства между конфликтующими сторонами. «Заморозка» карабахского конфликта остановила войну, стоившую азербайджанцам 11 тыс. жизней, а армянам — 7 тыс. Общее количество жертв грузино-абхазской войны оценивается в 7 тыс. человек. «Заморозка» этих конфликтов не позволила удвоить (если не утроить) кавказский мартиролог. «Замороженный конфликт» не разрешает проблему беженцев и вынужденных переселенцев, однако приостановка военных действий останавливает процесс этнических чисток и не позволяет увеличивать количество людей, лишаемых своего крова.
Тезис третий. Негативное влияние статус-кво. Данный тезис звучал в том же Берлине многократно. Между тем «заморозка» конфликтов и сохранение статус-кво дают время для мирной передышки и выработки основ политического урегулирования. Если конфликтующие стороны не готовы к подобному сценарию, то в этом нет вины России (или любой другой миротворческой стороны). Критики «замороженных конфликтов» и сторонники их «разморозки» не могут принять в расчет тот факт, что сами общества могут быть гораздо более радикальными в своих требованиях, чем официальные политики. Карт-бланш на строительство «Грузии для грузин» Звиад Гамсахурдиа получил демократическим путем без применения «черных технологий» и административного ресурса. Таким же способом в Армении во власть пришли представители комитета «Карабах», а в Азербайджане — лидеры Народного фронта, обещавшие омыть сапоги в Севане. Победа в 2004 году Михаила Саакашвили была также вполне адекватна настроениям грузинского общества, настроенного на «собирание земель».
Что в таком случае означает «разморозка» конфликта? Если общества не готовы не то, что к компромиссам, но даже к общению друг с другом. Если лидеры противоборствующих сторон не готовы принять условия другой стороны, а сама идея компромисса рассматривается как предательство национальных интересов. Если конфликт давно «инструментализирован» и используется для консолидации масс в борьбе с отражением агрессии. В этом случае «разморозка» означает неизбежное возобновление войны с последующим разрушением сложившегося баланса сил. Возникает неизбежный вопрос: на что будет работать «разморозка» конфликтов - на их урегулирование или на военно-политический реванш стороны, считающей себя проигравшей? Этот вопрос автор настоящей статьи не единожды задавал политическим лидерам Грузии и Азербайджана. К сожалению, ни один из ответов не звучал убедительно. Источник: www.fondsk.ru
ИА ОСинформ
Организаторами слушаний были Комитет по мониторингу ПАСЕ (Парламентской Ассамблеи Советы Европы) и германский Институт по международным вопросам и вопросам безопасности (влиятельный немецкий “think-tank”, консультирующий федеральное правительство Германии). В двухдневных дискуссиях приняли участие спецпредставитель Евросоюза по Южному Кавказу Питер Семнеби, заместитель секретаря Венецианской комиссии Совета Европы Томас Маркерт, представители различных комитетов и структур ПАСЕ и Совета Европы, известные европейские эксперты (Бруно Коппитерс, Уве Хальбах, Сванте Корнел, Стефан Вольф).
По словам председателя международного комитета ПАСЕ Эдуарда Линтнера, проблема «замороженных конфликтов» постоянно находится в центре внимания Совета Европы. По словам же основного докладчика Уве Хальбаха (представитель германского Института по международным вопросам и вопросам безопасности), «в зонах конфликтов в настоящее время действует перемирие, однако проблемы остаются нерешенными. Поэтому, заявил У. Хальбах, мы вынуждены называть эти конфликты «замороженными». Привлечение стран Южного Кавказа, где существует проблема «замороженных конфликтов», к программе «Европейской политики соседства (European Neighbourhood Policy)» даст толчок разрешению этих конфликтов. ЕС озабочен затягиваем конфликтов и хочет скорейшего их разрешения, так как это позволит странам региона развиваться. Вообще же, и без приведенных цитат ясно, что Европа ныне выказывает повышенное внимание к конфликтным точкам постсоветского пространства.
В 1995 года Совет ЕС принял проект «общей позиции» по государствам Южного Кавказа, в котором подчеркивалась необходимость всесторонней помощи бывшим республикам Закавказья в строительстве демократических институтов. В 2004 году Армения, Грузия и Азербайджан были включены в проект «Европейской политики соседства» (European Neighbourhood Policy). С принятием 14 ноября 2006 года государствами Южного Кавказа Планов действий (Action Plans) Европейской политики соседства можно говорить о новом этапе «европеизации» этого региона. Европейская политика на Кавказе становится гораздо в большей степени скоординированной и «интегрированной». С января 2007 года черноморский регион стал одной из границ объединенной Европы. По справедливому замечанию турецкого исследователя Мустафы Айдына, включив в свои ряды Болгарию и Румынию, ЕС, в отличие от США, стал региональным игроком и в Черноморском регионе, и на Южном Кавказе.
Сегодня мы можем говорить о двух проектах в рамках одного («Политика добрососедства» и «Расширенное Черноморье»). Исходная посылка обоих – «приблизить» Южный Кавказ к Европе, а также привнести европейский опыт добрососедских отношений (который развивался после 1945 года и особенно интенсивно при строительстве объединенной Европы) на кавказскую почву.
Уровень представительства на Берлинском форуме вполне позволяет говорить о качественном «рентгеновском снимке» того, что сегодня Европа думает о проблеме “замороженных конфликтов”. Попробуем сформулировать эти представления в нескольких тезисах. Эти представления являются авторскими обобщениями, составленными на основе выступлений участников слушаний (европейских политиков и экспертов).
Первый тезис касается самого определения “замороженные конфликты”. На наш взгляд, использование данного определения на сегодняшний день некорректно. На постсоветском пространстве идет активная «разморозка» этнополитических конфликтов, понимая под этим изменение формата урегулирования конфликтов (либо попытки такой формат изменить), а также стремление к разрушению (минимум, нарушению) той юридической базы, которая создана для невозобновления вооруженного противоборства. В строгом смысле слова сегодня мы уже не можем говорить о «замороженных конфликтах» в горячих точках бывшего Советского Союза. Попытки изменить статус-кво в конфликтных точках предпринимались не единожды и в конце 1990-х – начале 2000-х гг. В 1997-1998 гг. и в 2001 г. аналогичные попытки были предприняты в Абхазии. Однако до 2004 года эти попытки не были системной стратегией. Ситуация изменилась в 2004 году, когда Запад обострил вопрос о международном признании независимости Косова. Признание независимости Косовского края создало бы прецедент для признаний de facto государств постсоветского пространства. Несмотря на то, что признание албанского Косова считается в США и Европе «особым случаем», в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье и Нагорном Карабахе косовский казус воспринимается как правовой прецедент. А это значит, что элиты de jure государств (Грузия, Молдова, Азербайджан) нацелились на «решение проблемы территориальной целостности» до провозглашения независимости Косова, какую бы она ни приняла форму.
Первой жертвой «казуса Косова» стала Южная Осетия (которую многие в Тбилиси рассматривают как «слабое звено»). В 2004 году Михаил Саакашвили стал демонстративно нарушать Дагомысские соглашения, установившие в 1992 году правила и формат конфликтного урегулирования. «Если в рамках Дагомысских соглашений на территории Цхинвальского района (официальное название Южной Осетии в Грузии. — С.М.) нельзя поднимать грузинский флаг, я готов выйти из этих соглашений». Полтора года назад, 20 июля 2004 г., грузинский президент впервые публично заявил, что не исключает возможности денонсации соглашений, являющихся единственной правовой основой (!) урегулирования грузино-осетинского конфликта. Затем пришла очередь Приднестровья. Сначала Молдова, а весной 2006 года Украина решили с помощью экономических рычагов вывести из игры строптивых «приднестровских сепаратистов». Решившись на поддержку официального Кишинева, Киев тем самым фактически в одностороннем порядке изменил свою роль в урегулировании молдавско-приднестровского конфликта. Украина из страны-гаранта миротворческого процесса превратилась в государство-союзника одной из сторон конфликта. Затем в дело снова вступила Грузия. Кодорская операция Михаила Саакашвили, проведенная в конце июля — начале августа 2006 года, имела не только политический смысл (стремление к изменению статус-кво в зоне грузино-абхазского конфликта) и правовое (точнее, антиправовое) измерение (одностороннее нарушение Грузией Московских соглашений 1994 года, регламентирующих миротворческую операцию). Превращение верхней части Абхазской Сванетии в своеобразный военно-политический плацдарм для «собирания Грузии» имеет и чрезвычайно важное методологическое значение для постсоветской конфликтологии в целом. Речь в данном случае идет о понимании такого феномена, как «замороженный конфликт», и о политической цене «разморозки» временно приостановленного межэтнического противоборства. В течение трех лет, начиная с лета 2004 года, именно руководство Грузии всеми силами пытается «разморозить» грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты. Официальный Тбилиси не скрывает своей цели — нарушить статус-кво, сложившийся в зонах этих противоборств, «замороженных» в начале 1990-х годов.
Стремление «разморозить» «замороженный конфликт» из-за Нагорного Карабаха демонстрирует и руководство Азербайджана. Однако “линия фронта” (она же “линия прекращения огня”) мешает реализации подобных планов. Скажем более осторожно: пока мешает.
Второй тезис. Оценочность в определении “замороженного конфликта”. Зададимся вопросом. Можем ли мы говорить о плохой зиме, приятном ветре или давать оценки тому, хорошо или плохо цветение того или иного растения, равно как и существование хищников или травоядных? Безусловно, нет. Так вот, “замороженный конфликт”- это не плохо и не хорошо, это - фиксация политической реальности. При этой реальности, во-первых, нет взаимоприемлемого компромиссного решения, устраивающего обе конфликтующие стороны. Во-вторых, баланс сил не позволяет сторонам одержать победу раз и навсегда (или в некоторой исторической перспективе). После того, как вооруженные конфликты на территории бывшего СССР были «заморожены», в трудах политологов и публицистов (в особенности европейских) стал активно прорабатываться тезис о том, что сохранение статус-кво в зоне вооруженных конфликтов, с политической точки зрения, не ведет ни к чему хорошему. Сама по себе «заморозка» конфликтов стала рассматриваться не как остановка вооруженной фазы межэтнического противоборства, а как фактор сдерживания урегулирования конфликта. Этот тезис был активно поддержан экспертами из экс-советских республик. Более того, стали распространяться утверждения о том, что «замороженные конфликты» — это, по сути своей, инструмент России для сохранения ее геополитического доминирования в Евразии. Дескать, Россия искусственно поддерживает статус-кво, чтобы держать «на крючке» политические элиты новых независимых государств СНГ. Утверждение о негативном значении «заморозки» строится на игнорировании нескольких чрезвычайно важных обстоятельств. Сохранение статус-кво — это фиксация промежуточной стадии конфликтного урегулирования. Прибегая к терминологии международного права (когда речь идет о симметричных конфликтах, т.е. о военных противоборствах между государствами, а не частями одного государственного образования), можно сказать, что «замороженный конфликт» — это не мир, но перемирие. Известно, что перемирие может продолжаться бесконечно долго. Например, Россия и Япония до сих пор не имеют мирного договора, что, однако же, не позволяет говорить о негативном воздействии «замороженного» российско-японского конфликта на ситуацию в АТР. Между тем то, что осознается применительно к симметричным конфликтам, игнорируется при анализе конфликтов ассиметричных, коими являются вооруженные противостояния на постсоветском пространстве.
Вообще говоря, «замороженный конфликт» — это приостановка (прекращение) военного противоборства между конфликтующими сторонами. «Заморозка» карабахского конфликта остановила войну, стоившую азербайджанцам 11 тыс. жизней, а армянам — 7 тыс. Общее количество жертв грузино-абхазской войны оценивается в 7 тыс. человек. «Заморозка» этих конфликтов не позволила удвоить (если не утроить) кавказский мартиролог. «Замороженный конфликт» не разрешает проблему беженцев и вынужденных переселенцев, однако приостановка военных действий останавливает процесс этнических чисток и не позволяет увеличивать количество людей, лишаемых своего крова.
Тезис третий. Негативное влияние статус-кво. Данный тезис звучал в том же Берлине многократно. Между тем «заморозка» конфликтов и сохранение статус-кво дают время для мирной передышки и выработки основ политического урегулирования. Если конфликтующие стороны не готовы к подобному сценарию, то в этом нет вины России (или любой другой миротворческой стороны). Критики «замороженных конфликтов» и сторонники их «разморозки» не могут принять в расчет тот факт, что сами общества могут быть гораздо более радикальными в своих требованиях, чем официальные политики. Карт-бланш на строительство «Грузии для грузин» Звиад Гамсахурдиа получил демократическим путем без применения «черных технологий» и административного ресурса. Таким же способом в Армении во власть пришли представители комитета «Карабах», а в Азербайджане — лидеры Народного фронта, обещавшие омыть сапоги в Севане. Победа в 2004 году Михаила Саакашвили была также вполне адекватна настроениям грузинского общества, настроенного на «собирание земель».
Что в таком случае означает «разморозка» конфликта? Если общества не готовы не то, что к компромиссам, но даже к общению друг с другом. Если лидеры противоборствующих сторон не готовы принять условия другой стороны, а сама идея компромисса рассматривается как предательство национальных интересов. Если конфликт давно «инструментализирован» и используется для консолидации масс в борьбе с отражением агрессии. В этом случае «разморозка» означает неизбежное возобновление войны с последующим разрушением сложившегося баланса сил. Возникает неизбежный вопрос: на что будет работать «разморозка» конфликтов - на их урегулирование или на военно-политический реванш стороны, считающей себя проигравшей? Этот вопрос автор настоящей статьи не единожды задавал политическим лидерам Грузии и Азербайджана. К сожалению, ни один из ответов не звучал убедительно. Источник: www.fondsk.ru
ИА ОСинформ
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии (1)
-
-
0 / 0
-
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?