Впервые пристальное внимание Брюсселя к Кавказу проявилось еще накануне распада СССР в 1990 г., когда началось обсуждение параметров Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и рассматривались так называемые фланговые ограничения. Первым же серьезным опытом приобщения кавказских республик к кооперации с НАТО стало создание Совета Североатлантического сотрудничества (ССАС) 20 декабря 1991 г. Сама эта структура рассматривалась как некий "предбанник" для стран бывшего СССР и "социалистического лагеря". В марте 1992 г. Армения и Азербайджан (несмотря на проходивший между ними вооруженный конфликт) примкнули к ССАС, а в апреле того же года это сделала Грузия.

Однако до середины 90-х гг. в фокусе внимания НАТО все же были Балканы, обсуждение перспектив расширения Североатлантического альянса (четвертое пополнение блока с момента его образования состоялось 12 марта 1999 г.). Главным в позиции Запада на Большом Кавказе было "осуществлять такую политику, которая укрепила бы стабильность всех режимов власти в Закавказье, не оспаривая очевидного доминирования России и не принимая на себя политических обязательств". То есть, не разрешив еще конфликты на Балканах, Брюссель не хотел (и не был готов) играть роль "разводящего" на постсоветском пространстве, отдавая пальму первенства Москве.

Однако, как отмечает российский политолог С.Маркедонов, к середине и, особенно к концу 90-х гг., повестка дня на Кавказе принципиально изменилась. В интернационализации региона оказались крайне заинтересованы сами бывшие советские закавказские республики. У каждой из них, впрочем, была своя мотивация.

Грузия и Азербайджан проиграли конфликты с сепаратистскими провинциями, их состоятельность была поставлена под вопрос. В случае с Грузией можно говорить и об определенном крахе иллюзий на то, что Россия сможет преподнести Абхазию и Южную Осетию "на блюдечке" Грузии. Как следствие Тбилиси стал искать в НАТО ту силу, которая сыграет роль "геополитического официанта".

У Азербайджана были схожие резоны с той лишь разницей, что у Баку в отличие от Тбилиси не было завышенных ожиданий от Москвы.

Что же касается Армении, то она, согласно мнению Маркедонова, оказавшись в ходе карабахского конфликта в сухопутной блокаде со стороны Турции и Азербайджана, "стала рассматривать западный вектор своей политики как компенсаторный фактор". К тому же Ереван не желал отдавать тему НАТО на откуп Баку, его участие в Альянсе должно было заставить Брюссель не делать "окончательного выбора" между двумя враждующими в этот период кавказскими республиками.

Однако визиты тогдашнего генсека альянса Хавьера Соланы в страны Кавказа в феврале 1997 г. и в сентябре 1998 г. открыли новую страницу в натовской политике в этом регионе. К тому времени и Азербайджан, и Армения, и Грузия уже включились в проект НАТО "Партнерство ради мира". Летом 1999 г. появилась специальная рабочая группа блока по Кавказу. Но и тогда НАТО еще не рассматривала всерьез возможность для пополнения своих рядов за их счет.

Как отмечает российский политолог Маркедонов, геополитическая "капитализация" Кавказа возросла после начала в 2001 г. афганской операции и "распространения демократии" в Ираке в 2003 г. Именно тогда Кавказ стал восприниматься как тыловая зона и возможный транзитный маршрут в рамках Большого Ближнего Востока. И тогда же перед странами региона замаячили перспективы расширения. К этому времени Альянс готовил и осуществлял свое пятое (самое масштабное после создания расширение). После того, как впервые в НАТО влились три республики распавшегося СССР, взоры Брюсселя обратились на Кавказ.

Для того чтобы кооперация была не простой игрой слов в структурах блока, в августе 2004 г. появился пост специального представителя генсека НАТО на Кавказе и в Центральной Азии, став до августа 2008 г. основным в натовской политике на Кавказе, и что намного важнее – во внешнеполитических устремлениях самих государств региона.

Считается, что доминирование этого тренда в течение нескольких лет сыграло с региональной безопасностью злую шутку. Оно весьма поспособствовало "разморозке" конфликтов и нарушило статус-кво, сложившегося здесь в 1991-1994 гг.

Во-первых, блок своими перманентными авансами в 2004-2008 гг. породил у элит кавказских республик (особенно Грузии) завышенные ожидания. В частности, надежды на повторение сценария "Сербская Краина" в Южной Осетии или Нагорном Карабахе.

Во-вторых, стремление НАТО не учитывать особое мнение России в регионе способствовало радикализации позиции Москвы. В итоге Альянсу не удалось достичь поставленных целей (не получилось выйти в регионе на первые роли, потеснив Россию), и Грузия потерпела серьезнейшее поражение, начиная с момента распада СССР, потеряв Абхазию и Южную Осетию.

Таким образом, Блок дал понять всем кавказским странам, что защищать Грузию на полях сражений он не будет. Да и сами закавказские страны к тому времени утратили прежние иллюзии относительно вступления в НАТО, а натовские обещания стали более осторожными. Хотя сотрудничество и продолжалось, но российский фактор стал учитываться намного больше, чем до "пятидневной войны".

Однако в первой половине марта 2010 года в информационных сообщениях о различных политических мероприятиях Альянса стало звучать словосочетание "Южный Кавказ". Так, 9 марта 2010 г. в Баку прошла закрытая конференция "НАТО: фактор мира и демократии за последние шестьдесят лет", где одним из главных приоритетов нынешнего этапа взаимоотношений НАТО с Азербайджаном является "воцарение стабильной демократии" в Кавказском регионе.

Далее, 11 марта в Ереване был торжественно открыт семинар НАТО "Роуз Рут", специально посвященный вопросам безопасности в одном из самых проблемных регионов Евразии. Причем практически синхронно с семинаром из Афганистана пришло сообщение, проливающее свет на участие Армении в натовской операции в этой стране. Это сообщение стало первым свидетельством эффективности действий военных из закавказской республики в составе коалиционных сил Афганистане.

12 марта 2010 г. в фокусе внимания Брюсселя уже оказалась Грузия. В этот день в штаб-квартире Североатлантического альянса состоялось заседание Комиссии "НАТО-Грузия", в ходе которого обсуждались стратегия грузинского правительства "Об отношении к оккупированным территориям" и национальная программа сотрудничества Тбилиси с Брюсселем. По мнению экспертов, "ускорителем" вступления Грузии в НАТО может стать ее более активное участие в операциях в Афганистане.

В чем же сегодняшний интерес НАТО к кавказским республикам?

По мнению все того же политолога С. Маркедонова, нынешний всплеск натовской активности носит в большей степени тактический, а не стратегический характер. Альянс основательно "завяз" в Афганистане. Надежды на быстрые "похороны" "Талибана" не оправдались.

В то же время у альянса в Афганистане остаются две реальные "рабочие лошадки" – США и Великобритания. Отсюда и заинтересованность в получении дополнительных рекрутов, представляющих если не страны-члены Альянса, то хотя бы его партнеров. Следствием этого являются те публичные авансы, которые НАТО раздает тем же кавказским республикам, оценивая их роль в афганской операции.

Таким образом, "концепция" меняется (хотя она и не озвучена). Тренд расширения уходит в плоскость риторики и пропаганды, а реальный интерес сосредоточивается на поиске дополнительных источников для решения афганской проблемы. И Южный Кавказ видится уже не столько как площадка для демократизации, сколько как один из резервуаров для пополнения недостающих сил для Альянса.

Г.Серафимович

Русский век