Эдуард Шеварднадзе: Саакашвили отбросил Грузию на десять лет назад
11 января 2008 История [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [3695 просмотров]
Бывший министр иностранных дел СССР, экс-президент Грузии Эдуард Шеварднадзе рассказал о том, как Михаил Саакашвили пришел к власти, как Ельцин руками чеченцев уничтожал мирных грузин, и почему любитель анекдотов Рональд Рейган согласился прекратить ракетную гонку вооружений.
Расскажите, как Вы приняли решение о своей отставке?
Меня трижды избирали президентом Грузии, но последний срок не дали закончить. Начались выступления оппозиции (в ноябре 2003 года). Люди ворвались в парламент, когда я выступал с небольшой речью. Депутаты разбежались, а охрана связала мне руки и вывела во двор. На месте председателя парламента, где я раньше сидел, появился Михаил Саакашвили. Я обычно пью чай, когда выступаю. Он отпил из моего стакана и сказал: "Ух, холодный". Я это расценил, как попытку переворота. Тогда я был еще и командующим вооруженными силами Грузии. Раз попытка переворота, я мог ввести чрезвычайное положение в стране, что сделал в ноябре 2007 года Саакашвили. Я тоже мог вывести на улицы армию, у которой, естественно, были танки-пушки. Если бы произошли столкновения, армия бы, безусловно, победила, но пролилось бы много крови. Сидя в машине у парламента, я тогда подумал: "Ты пока еще президент Грузии, и какая разница, с этой стороны погибнут люди или с другой. Все они — мой народ. Поэтому я решил не объявлять особого положения. Дома меня встретила жена и спрашивает: "Ты что, крови хочешь?". Я ответил: "Кровь проливать не стану, но завтра я не буду президентом".
На следующий день я встретился с Саакашвили и Зурабом Жванией (в последствии он стал премьер-министром Грузии, а в 2005 году скончался от отравления угарным газом, по официальной версии — ред.). Я спросил у них: "Что будем делать?". Саакашвили ничего не ответил. Начал Жвания: "Самое безболезненное решение — Ваша отставка. Но мы — Ваши воспитанники". Жвания в течение 8 лет работал в моей партии "Союз Граждан", у которой при мне было большинство в парламенте. Я спросил у Саакашвили: "Вы подтверждаете это?". "Да, у нас одно мнение", — ответил он. "Ну, тогда мы зря теряем время, — сказал я. — Вчера ночью я принял решение об отставке. Если потребуется моя помощь или консультация, я готов в любой момент". Вот так закончилось мое президентство.
Вы общаетесь с Михаилом Саакашвили?
Саакашвили пришел ко мне только один раз — через пару месяцев после моей отставки, когда скончалась моя супруга. Он выразил соболезнования, а я обратился к нему с просьбой разрешить похоронить мою жену во дворе частного дома, который мне предоставило правительство Грузии. Она покоится здесь, возле моего дома. Больше с Саакашвили я не встречался. У него не было желания, а у меня не было потребности.
Правда, что вы его крестили?
Это сплетни. Я познакомился с Саакашвили, когда он начинал работать в правительстве Тбилиси в 1994 году, потом он стал министром юстиции, поработал там несколько месяцев, потом решил баллотироваться в парламент. Как перспективному молодому человеку, я ему помогал, как мог. Он стал депутатом, а потом начал мечтать, чтобы стать президентом, и, в конце концов, стал.
Сложно управлять Грузией?
Я вернулся в Тбилиси в 1992 году, когда Грузия была полностью разрушена и многие регионы контролировали бандформирования. Никакие законы не действовали. Понадобилось 3—4 года, чтобы успокоить страну. Потом, в 1995 году, удалось принять конституцию независимой Грузии. Конституция хорошая получилась, она дает значительные права и парламенту, и президенту. Но потом произошли события в Абхазии, а Южную Осетию Грузия потеряла еще до моего возвращения.
За Абхазию шла война с Россией, которой тогда руководил Борис Ельцин. Из общего количества населения тогда абхазы составляли 17%, а грузины — почти 50%. Но предшествующие грузинские руководители согласились на такую конституцию Абхазии, которая дала этому меньшинству огромные полномочия. Абхазы стали вытеснять грузин. А у нас была слабая армия. В основном наши интересы в Абхазии отстаивали добровольцы — молодые вооруженные ребята, отслужившие в армии. Они стояли в Гаграх, в Леселидзе на границе с РФ, в Сухуми. Потом мне позвонил Ельцин и говорит: "Не пора ли закончить эту войну? Я решил собрать руководство Северного Кавказа и приглашаю Вас". На той встрече под председательством Бориса Николаевича все проголосовали за окончание войны и даже не потребовали от меня вывести добровольцев. Но те сами узнали об окончании войны по телевидению и радио, и они стали возвращаться домой. Оставили Гагры, оголили Леселидзе. А оказалось, что абхазы и русские спрятали в лесах Пицунды около 500 вооруженных людей. Через несколько дней они взяли Гагры, потом и Леселидзе, а потом закрепились в Сухуми. Так мы проиграли эту войну...
Какова была роль Москвы в этом конфликте?
Прямая. Если бы Москва не поддержала абхазов, если бы не чеченские боевики, если бы не казаки, да и другие так называемые добровольцы, изъявившие желание принять участие в этой войне на стороне сепаратистов, эта территория осталась бы грузинской. Самыми жестокими тогда оказались чеченцы. Я помню такой случай: примерно 70—80 грузин, мирных жителей, они вывезли на стадион и отрубили им головы. Ни один человек не остался в живых. Тогда я предупредил Кремль: все, что вы сейчас поддерживаете, бумерангом вам вернется. Прошедшие подготовку в Абхазии чеченцы вернулись и начали войну против русских, а с нами решили помириться.
Когда в 1998 году Чеченскую республику возглавил Аслан Масхадов, закончивший Тбилисское артиллерийское училище, потом академию (настоящий военный, никакой не террорист), Москва предприняла новую провокацию. Масхадов приехал налаживать отношения. Мы проговорили с ним 7—8 часов. Он сказал: "В истории с Абхазией виноваты чеченцы. Мы не должны воевать против Грузии". Потом россияне объявили, что Масхадов возглавляет террористические группы, и загнали в Панкисское ущелье 10 тысяч мирных чеченцев, в том числе и 700 боевиков. В Москве надеялись, что мы начнем воевать с боевиками, они отступят в Кахетию , а за ними войдут российские войска и займут эту территорию, как было с Абхазией. Но мы разместили в Грузии мирных чеченских беженцев, а боевиков оставили у границы. Мы их кормили, но я им предъявил такое условие: в течение полугода можете оставаться здесь, а потом должны оставить нашу территорию. Через 7 месяцев в России начали кричать, что Шеварднадзе укрывает боевиков. Мы им дали немного продуктов на дорогу, а Масхадов отозвал их домой. Многие из них погибли в горах. Их убили русские".
Как удалось СССР заключить с США договор о ликвидации ракет средней и малой дальности?
Когда я был министром иностранных дел СССР, с 1985 по 1991 годы, тогдашний президент США Рональд Рейган объявил, что они изобрели какое-то космическое оружие и в ближайшем будущем смогут из космоса бомбить любую точку на планете. Мы с Михаилом Горбачевым, тогда он был генсеком ЦК КПСС, собрали ядерщиков и ведущих ученых СССР и задали им вопрос: "Насколько это реально?". Они ответили, мол, мы занимаемся этим вопросом уже два месяца и считаем, что создать такое космическое оружие невозможно. Но через 2—3 месяца к Михаилу Сергеевичу пришли те же ученые и заявили: "Мы дополнительно изучили эту проблему и пришли к заключению, что если экономика страны позволяет, то, в принципе, такое оружие создать можно лет через десять. Америка могла себе это позволить, и мы решили с Горбачевым, что раз угроза реальна, то нужно любой ценой наладить отношения с американцами.
Сколько раз вы встречались с Рейганом, чтобы заключить это соглашение?
Восемь раз. Первая встреча была ужасной и прошла очень напряженно. "Вы представитель империи зла, — заявил он мне с порога. — Но дипломатия есть дипломатия, и я вынужден с вами встречаться". Я тогда улыбался, не спорил. Он неправильно называл имя Ленина. Под конец встречи я ему сказал: "Не так его зовут, но это неважно, Ленин есть Ленин, как бы его не называли".
Вторая встреча закончилась относительно мирно. Она продолжалась более часа, и Рейган пригласил меня на ланч. Мне было интересно, как он себя ведет в неформальной обстановке. Рейган немного поел и начал рассказывать анекдоты. Мы, примерно восемь человек, ничего не можем съесть, потому что постоянно смеемся. Он помнил анекдоты 20-летней, 30-летней давности и знал самые свежие. Рассказывал, рассказывал, закусывал, а потом опять рассказывал.
На третьей и последующих встречах было то же самое. А на седьмой, когда подходил к концу его президентский срок, наш посол в США говорит: "Неужели ты — гуриец из Грузии — не можешь ему достойно ответить?". Это не анекдот, но я тогда сказал: "Бог пригласил к себе Рейгана, Горбачева и Тэтчер. "Сынок, как у тебя дела?" — спрашивает он американского президента. Рейган говорит: "Я обещал народу создать пять миллионов рабочих мест, а создал шесть". Спрашивает у Горбачева: "Сынок, а как у тебя дела?" "Перестройка идет хорошо, страна становится демократической", — отвечает Михаил Сергеевич. Бог был удовлетворен. "Ну, а как у тебя дела, дочь моя?" — обращается к премьер-министру Великобритании. А Маргарет отвечает: "Во-первых, я — не твоя дочь. А во-вторых, ты сидишь на моем месте". Рейган очень долго смеялся, а потом и говорит, сжимая кулаки: "Сейчас у меня Маргарет в руках, значит, я держу в руках Бога". Потом он пересказал эту историю Тэтчер.
На той же встрече Рейган признался: "Что-то со мной происходит, но не могу понять, что?! Что было 20 лет тому назад, я все помню. А вот что было вчера — не могу припомнить". Тогда уже начала проявляться болезнь Альцгеймера, от которой 40-вый президент США скончался в 2004 году. Последняя встреча с ним у меня была после моей отставки в Калифорнии, где я читал лекции в университетах. Встретила меня Нэнси — супруга Рейгана. Она позвала его. Навстречу мне вышел на вид здоровый, крепкий, очень симпатичный пожилой мужчина. Пожал мне руку. Но смотрел абсолютно бессмысленными глазами. Тогда Нэнси сказала: "Не обижайтесь, но он вас не узнал. Он только меня узнает". Я попрощался и уехал.
Может ли нынешняя Грузия добиться таких же успехов в переговорах с Москвой?
Вся проблема в том, что нам нужно налаживать отношения с Кремлем, не потеряв при этом возможности вступить в НАТО и Европейский Союз. Это будет очень трудно. Ведь в российские планы это не входит. Но должен сказать, что Владимир Путин неплохой человек. Когда я был президентом, он однажды позвонил мне. "Я тут в Сочи один в огромном санатории, — говорит. — Приезжайте, отдохнете. Но есть и деловые вопросы". Я говорю: "Отдыхать мне некогда, но на два дня я приеду, и обсудим то, что вас интересует". Он хотел продлить железную дорогу Сочи—Сухуми до Самтредиа, чтобы оттуда связываться и с Тбилиси, и с Баку, и с Ереваном, и с Турцией. Я говорю: "Я не возражаю. Но имею встречное предложение. Хоть в один район Абхазии верните беженцев". Он спрашивает: "В какой?" Говорю, в Гальский, который при СССР был самым крупным в Абхазии, где жили 95% грузин.
Он берет телефонную трубку и звонит тогдашнему командующему миротворческими силами в этом регионе: "Даю команду за неделю вернуть в Гальский район беженцев. Обеспечишь их возвращение и безопасность. И если хоть один человек пострадает — ответишь головой". Из 80 тысяч туда вернулись 60 тысяч жителей. Путин сдержал свое слово. То есть он тот человек, с которым можно работать. Но на взаимной основе: ты что-то уступишь, и он готов пойти на компромисс. С Ельциным было сложнее — он много пил. Если к нему зайти до 11 часов дня — он еще трезв, а после — с ним разговаривать бесполезно. Он любил прохладную водку, если водка была нехолодной, ругал своих помощников. А преемника Путина — Дмитрия Медведева — я лично не знаю. Так что сложно прогнозировать, как у него сложатся отношения с новым президентом Грузии.
Грузия должна быть с Москвой или с Западом?
Грузинская внешняя политика должна быть многовекторной, то есть направлена как в сторону сотрудничества с ЕС и НАТО, так и в сторону Москвы. Если президент будет умным, он попытается найти общий язык с новым российским президентом. Для диалога с Россией, на мой взгляд, лучше подходит Патаркацившили, хотя он и является другом "врага России" Березовского и в свое время был объявлен РФ в розыск (кстати, я тогда его пригласил жить в Тбилиси и дал ему грузинский паспорт), у него есть большой опыт общения с русскими. С другой стороны, для нас важно не потерять перспективу стать членами ЕС и параллельно наладить отношения с Россией. До 7 ноября (день, когда Саакашвили применил спецтехнику против демонстрантов), я говорил, что Грузия станет полноправным членом ЕС через три года. Но события 7 ноября отбросили эту перспективу на десятилетие.По материалам газеты Сегодня.
ИА ОСинформ
Расскажите, как Вы приняли решение о своей отставке?
Меня трижды избирали президентом Грузии, но последний срок не дали закончить. Начались выступления оппозиции (в ноябре 2003 года). Люди ворвались в парламент, когда я выступал с небольшой речью. Депутаты разбежались, а охрана связала мне руки и вывела во двор. На месте председателя парламента, где я раньше сидел, появился Михаил Саакашвили. Я обычно пью чай, когда выступаю. Он отпил из моего стакана и сказал: "Ух, холодный". Я это расценил, как попытку переворота. Тогда я был еще и командующим вооруженными силами Грузии. Раз попытка переворота, я мог ввести чрезвычайное положение в стране, что сделал в ноябре 2007 года Саакашвили. Я тоже мог вывести на улицы армию, у которой, естественно, были танки-пушки. Если бы произошли столкновения, армия бы, безусловно, победила, но пролилось бы много крови. Сидя в машине у парламента, я тогда подумал: "Ты пока еще президент Грузии, и какая разница, с этой стороны погибнут люди или с другой. Все они — мой народ. Поэтому я решил не объявлять особого положения. Дома меня встретила жена и спрашивает: "Ты что, крови хочешь?". Я ответил: "Кровь проливать не стану, но завтра я не буду президентом".
На следующий день я встретился с Саакашвили и Зурабом Жванией (в последствии он стал премьер-министром Грузии, а в 2005 году скончался от отравления угарным газом, по официальной версии — ред.). Я спросил у них: "Что будем делать?". Саакашвили ничего не ответил. Начал Жвания: "Самое безболезненное решение — Ваша отставка. Но мы — Ваши воспитанники". Жвания в течение 8 лет работал в моей партии "Союз Граждан", у которой при мне было большинство в парламенте. Я спросил у Саакашвили: "Вы подтверждаете это?". "Да, у нас одно мнение", — ответил он. "Ну, тогда мы зря теряем время, — сказал я. — Вчера ночью я принял решение об отставке. Если потребуется моя помощь или консультация, я готов в любой момент". Вот так закончилось мое президентство.
Вы общаетесь с Михаилом Саакашвили?
Саакашвили пришел ко мне только один раз — через пару месяцев после моей отставки, когда скончалась моя супруга. Он выразил соболезнования, а я обратился к нему с просьбой разрешить похоронить мою жену во дворе частного дома, который мне предоставило правительство Грузии. Она покоится здесь, возле моего дома. Больше с Саакашвили я не встречался. У него не было желания, а у меня не было потребности.
Правда, что вы его крестили?
Это сплетни. Я познакомился с Саакашвили, когда он начинал работать в правительстве Тбилиси в 1994 году, потом он стал министром юстиции, поработал там несколько месяцев, потом решил баллотироваться в парламент. Как перспективному молодому человеку, я ему помогал, как мог. Он стал депутатом, а потом начал мечтать, чтобы стать президентом, и, в конце концов, стал.
Сложно управлять Грузией?
Я вернулся в Тбилиси в 1992 году, когда Грузия была полностью разрушена и многие регионы контролировали бандформирования. Никакие законы не действовали. Понадобилось 3—4 года, чтобы успокоить страну. Потом, в 1995 году, удалось принять конституцию независимой Грузии. Конституция хорошая получилась, она дает значительные права и парламенту, и президенту. Но потом произошли события в Абхазии, а Южную Осетию Грузия потеряла еще до моего возвращения.
За Абхазию шла война с Россией, которой тогда руководил Борис Ельцин. Из общего количества населения тогда абхазы составляли 17%, а грузины — почти 50%. Но предшествующие грузинские руководители согласились на такую конституцию Абхазии, которая дала этому меньшинству огромные полномочия. Абхазы стали вытеснять грузин. А у нас была слабая армия. В основном наши интересы в Абхазии отстаивали добровольцы — молодые вооруженные ребята, отслужившие в армии. Они стояли в Гаграх, в Леселидзе на границе с РФ, в Сухуми. Потом мне позвонил Ельцин и говорит: "Не пора ли закончить эту войну? Я решил собрать руководство Северного Кавказа и приглашаю Вас". На той встрече под председательством Бориса Николаевича все проголосовали за окончание войны и даже не потребовали от меня вывести добровольцев. Но те сами узнали об окончании войны по телевидению и радио, и они стали возвращаться домой. Оставили Гагры, оголили Леселидзе. А оказалось, что абхазы и русские спрятали в лесах Пицунды около 500 вооруженных людей. Через несколько дней они взяли Гагры, потом и Леселидзе, а потом закрепились в Сухуми. Так мы проиграли эту войну...
Какова была роль Москвы в этом конфликте?
Прямая. Если бы Москва не поддержала абхазов, если бы не чеченские боевики, если бы не казаки, да и другие так называемые добровольцы, изъявившие желание принять участие в этой войне на стороне сепаратистов, эта территория осталась бы грузинской. Самыми жестокими тогда оказались чеченцы. Я помню такой случай: примерно 70—80 грузин, мирных жителей, они вывезли на стадион и отрубили им головы. Ни один человек не остался в живых. Тогда я предупредил Кремль: все, что вы сейчас поддерживаете, бумерангом вам вернется. Прошедшие подготовку в Абхазии чеченцы вернулись и начали войну против русских, а с нами решили помириться.
Когда в 1998 году Чеченскую республику возглавил Аслан Масхадов, закончивший Тбилисское артиллерийское училище, потом академию (настоящий военный, никакой не террорист), Москва предприняла новую провокацию. Масхадов приехал налаживать отношения. Мы проговорили с ним 7—8 часов. Он сказал: "В истории с Абхазией виноваты чеченцы. Мы не должны воевать против Грузии". Потом россияне объявили, что Масхадов возглавляет террористические группы, и загнали в Панкисское ущелье 10 тысяч мирных чеченцев, в том числе и 700 боевиков. В Москве надеялись, что мы начнем воевать с боевиками, они отступят в Кахетию , а за ними войдут российские войска и займут эту территорию, как было с Абхазией. Но мы разместили в Грузии мирных чеченских беженцев, а боевиков оставили у границы. Мы их кормили, но я им предъявил такое условие: в течение полугода можете оставаться здесь, а потом должны оставить нашу территорию. Через 7 месяцев в России начали кричать, что Шеварднадзе укрывает боевиков. Мы им дали немного продуктов на дорогу, а Масхадов отозвал их домой. Многие из них погибли в горах. Их убили русские".
Как удалось СССР заключить с США договор о ликвидации ракет средней и малой дальности?
Когда я был министром иностранных дел СССР, с 1985 по 1991 годы, тогдашний президент США Рональд Рейган объявил, что они изобрели какое-то космическое оружие и в ближайшем будущем смогут из космоса бомбить любую точку на планете. Мы с Михаилом Горбачевым, тогда он был генсеком ЦК КПСС, собрали ядерщиков и ведущих ученых СССР и задали им вопрос: "Насколько это реально?". Они ответили, мол, мы занимаемся этим вопросом уже два месяца и считаем, что создать такое космическое оружие невозможно. Но через 2—3 месяца к Михаилу Сергеевичу пришли те же ученые и заявили: "Мы дополнительно изучили эту проблему и пришли к заключению, что если экономика страны позволяет, то, в принципе, такое оружие создать можно лет через десять. Америка могла себе это позволить, и мы решили с Горбачевым, что раз угроза реальна, то нужно любой ценой наладить отношения с американцами.
Сколько раз вы встречались с Рейганом, чтобы заключить это соглашение?
Восемь раз. Первая встреча была ужасной и прошла очень напряженно. "Вы представитель империи зла, — заявил он мне с порога. — Но дипломатия есть дипломатия, и я вынужден с вами встречаться". Я тогда улыбался, не спорил. Он неправильно называл имя Ленина. Под конец встречи я ему сказал: "Не так его зовут, но это неважно, Ленин есть Ленин, как бы его не называли".
Вторая встреча закончилась относительно мирно. Она продолжалась более часа, и Рейган пригласил меня на ланч. Мне было интересно, как он себя ведет в неформальной обстановке. Рейган немного поел и начал рассказывать анекдоты. Мы, примерно восемь человек, ничего не можем съесть, потому что постоянно смеемся. Он помнил анекдоты 20-летней, 30-летней давности и знал самые свежие. Рассказывал, рассказывал, закусывал, а потом опять рассказывал.
На третьей и последующих встречах было то же самое. А на седьмой, когда подходил к концу его президентский срок, наш посол в США говорит: "Неужели ты — гуриец из Грузии — не можешь ему достойно ответить?". Это не анекдот, но я тогда сказал: "Бог пригласил к себе Рейгана, Горбачева и Тэтчер. "Сынок, как у тебя дела?" — спрашивает он американского президента. Рейган говорит: "Я обещал народу создать пять миллионов рабочих мест, а создал шесть". Спрашивает у Горбачева: "Сынок, а как у тебя дела?" "Перестройка идет хорошо, страна становится демократической", — отвечает Михаил Сергеевич. Бог был удовлетворен. "Ну, а как у тебя дела, дочь моя?" — обращается к премьер-министру Великобритании. А Маргарет отвечает: "Во-первых, я — не твоя дочь. А во-вторых, ты сидишь на моем месте". Рейган очень долго смеялся, а потом и говорит, сжимая кулаки: "Сейчас у меня Маргарет в руках, значит, я держу в руках Бога". Потом он пересказал эту историю Тэтчер.
На той же встрече Рейган признался: "Что-то со мной происходит, но не могу понять, что?! Что было 20 лет тому назад, я все помню. А вот что было вчера — не могу припомнить". Тогда уже начала проявляться болезнь Альцгеймера, от которой 40-вый президент США скончался в 2004 году. Последняя встреча с ним у меня была после моей отставки в Калифорнии, где я читал лекции в университетах. Встретила меня Нэнси — супруга Рейгана. Она позвала его. Навстречу мне вышел на вид здоровый, крепкий, очень симпатичный пожилой мужчина. Пожал мне руку. Но смотрел абсолютно бессмысленными глазами. Тогда Нэнси сказала: "Не обижайтесь, но он вас не узнал. Он только меня узнает". Я попрощался и уехал.
Может ли нынешняя Грузия добиться таких же успехов в переговорах с Москвой?
Вся проблема в том, что нам нужно налаживать отношения с Кремлем, не потеряв при этом возможности вступить в НАТО и Европейский Союз. Это будет очень трудно. Ведь в российские планы это не входит. Но должен сказать, что Владимир Путин неплохой человек. Когда я был президентом, он однажды позвонил мне. "Я тут в Сочи один в огромном санатории, — говорит. — Приезжайте, отдохнете. Но есть и деловые вопросы". Я говорю: "Отдыхать мне некогда, но на два дня я приеду, и обсудим то, что вас интересует". Он хотел продлить железную дорогу Сочи—Сухуми до Самтредиа, чтобы оттуда связываться и с Тбилиси, и с Баку, и с Ереваном, и с Турцией. Я говорю: "Я не возражаю. Но имею встречное предложение. Хоть в один район Абхазии верните беженцев". Он спрашивает: "В какой?" Говорю, в Гальский, который при СССР был самым крупным в Абхазии, где жили 95% грузин.
Он берет телефонную трубку и звонит тогдашнему командующему миротворческими силами в этом регионе: "Даю команду за неделю вернуть в Гальский район беженцев. Обеспечишь их возвращение и безопасность. И если хоть один человек пострадает — ответишь головой". Из 80 тысяч туда вернулись 60 тысяч жителей. Путин сдержал свое слово. То есть он тот человек, с которым можно работать. Но на взаимной основе: ты что-то уступишь, и он готов пойти на компромисс. С Ельциным было сложнее — он много пил. Если к нему зайти до 11 часов дня — он еще трезв, а после — с ним разговаривать бесполезно. Он любил прохладную водку, если водка была нехолодной, ругал своих помощников. А преемника Путина — Дмитрия Медведева — я лично не знаю. Так что сложно прогнозировать, как у него сложатся отношения с новым президентом Грузии.
Грузия должна быть с Москвой или с Западом?
Грузинская внешняя политика должна быть многовекторной, то есть направлена как в сторону сотрудничества с ЕС и НАТО, так и в сторону Москвы. Если президент будет умным, он попытается найти общий язык с новым российским президентом. Для диалога с Россией, на мой взгляд, лучше подходит Патаркацившили, хотя он и является другом "врага России" Березовского и в свое время был объявлен РФ в розыск (кстати, я тогда его пригласил жить в Тбилиси и дал ему грузинский паспорт), у него есть большой опыт общения с русскими. С другой стороны, для нас важно не потерять перспективу стать членами ЕС и параллельно наладить отношения с Россией. До 7 ноября (день, когда Саакашвили применил спецтехнику против демонстрантов), я говорил, что Грузия станет полноправным членом ЕС через три года. Но события 7 ноября отбросили эту перспективу на десятилетие.По материалам газеты Сегодня.
ИА ОСинформ
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии (0)
-
-
0 / 0
-
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?