Воспитание как инструмент национальной идентификации
19 декабря 2012 Новости [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [3569 просмотров]
Одной из характерных особенностей нашего народа является его тяга к образованию. И соответственно успехи, которые на этой ниве им достигаются. Используя обычную практику исчисления в процентном отношении, мы можем смело утверждать, что среди осетин очень большое количество образованных людей по отношению к их общей численности.
То, что наш народ впереди планеты всей по числу героев войны, генералов и спортсменов уже не оспаривается. Но высок процент и людей науки и культуры. Чтобы избежать перечисления персоналий, а это бы заняло все полосы нашего издания, просто ссылаемся на книгу К.Челехсаты «Осетия и осетины». Однако в чем же причина такой тяги к познанию мира. Возможно, в национальном характере. По большей части осетины являются космополитами, людьми, признающими весь мир своим отечеством. В одном из своих стихотворений Коста Хетагуров вывел формулу, дающую ключ к пониманию национального характера: «Весь мир – мой храм, Вселенная – Отечество мое!».
Однако выходя в мир через военную карьеру, науку, культуру мы обычно так в нем растворяемся, что теряем свою национальную сущность. Национальные землячества в других странах порой становятся национальными кварталами, где образуется островок культуры и быта, у осетин же они имеют характер клуба по интересам. В умении инкорпорироваться в чужую среду, осетинам нет равных. И неудивительно, что на чужбине зачастую даже в семьях, где оба родителя осетины, дети не могут изъясняться по-осетински. И что более печально – перестают ощущать себя осетинами.
Вместе с тем за границами национальных территорий проживает много народов. Евреи, армяне, китайцы, итальянцы веками живут вне пределов своей большой Родины. Но сохраняют в большинстве своем свою национальную сущность. Это им удается в немалой степени и благодаря той системе воспитания, которую они сохраняют и на чужбине.
У осетин, как и любого другого древнего народа, в течение веков сложилось стойкое представление о том, каким должен быть член сообщества. И даже если оно во многом идеализировалось, стремление соответствовать ему позволяло задавать ориентиры при воспитании каждого нового поколения.
В системе воспитания осетинская народная педагогика основное значение придавала, прежде всего, умственному развитию детей, считая главными такие качества, как сообразительность, смекалка, гибкость ума. Обучение всегда предполагало обязательное использование знаний на практике. Ничего такого, что бы не пригодилось в повседневной жизни, детям не прививалось.
У осетин, как и у других народов, в течение веков выработались приемы воспитания детей, которые аккумулировались в обычаях и традициях. Несомненно, что нравственно-эстетическое, трудовое воспитание подрастающего поколения было предметом особой заботы осетинского общества. У осетин издревле существовали свои понятия морали и нравственности, выраженные в их моральном кодексе «агъдау», который включал в себя систему правил и норм поведения, освященные традициями, обычаями, народным правом. Понятие «агъдау» предполагало воспитание у молодого поколения любви к родине, почтительное уважение к старшим, женщинам, чувство собственного достоинства, гостеприимство и т.д. Народная педагогика в качестве важнейших задач считала развитие у детей способности к этическому и эстетическому восприятию окружающей действительности, различение прекрасного и безобразного, трагического и комического в поведении людей. В этом она опиралась на семейное воспитание. Именно в семье дети усваивали, что такое хорошо и что такое плохо. В народном понимании труд человека рассматривался как источник его жизни и богатства. Народ не ограничивался только оценкой труда, иллюстрацией его общественного значения. Он поставил перед трудовым воспитанием подрастающего поколения конкретные задачи, исходящие из самих экономических потребностей жизни осетинского крестьянства: воспитание в детях уважения к труду, привитие необходимых трудовых умений и навыков. С шести-семи лет мальчики уже должны были участвовать в хозяйственных работах: пасти ягнят и телят, ухаживать за лошадьми. В равнинной части Осетии мальчики участвовали и в процессе пахоты. Сидя на ярме быков они выступали в качестве погонщиков. В среде мальчиков поощрялось соперничество в умении выполнять ту или иную работу, в прислуживании старшим, усвоении навыков верховой езды.
До восьми-десяти лет воспитанием детей обоих полов занимались только женщины, а после мальчики переходили в ведение мужчин, где обучались земледельческим и скотоводческим навыкам. Девочки же оставались с взрослыми женщинами для постижения азов всей работы по дому. К этому возрасту относится и сегрегация полов – мальчикам уже не разрешалось играть с девочками. В 15-16 лет, по окончании обучения и воспитания у юных горцев наступало совершеннолетие.
Переход воспитания мальчиков выражался не только в отделении от девочек, но главным образом, во вживании в новую, суровую и мужественную сферу жизни. Мальчикам внушались нормы поведения, наблюдаемые ими в каждодневном общении взрослых мужчин, но и в отношении к женщинам.
В 16 лет юноши становились членами семьи с правом голоса. Этот статус требовал проведения ряда мероприятий, подводящих к совершеннолетию и освящавших его. Завершались они обрядом самостоятельного сенокошения в праздник Цыргисан (букв. взятие острия), по окончании которого юноши считались совершеннолетними. Общее празднование совершеннолетия юношей проводилось у любого святилища, посвященного Уастырджы. В этот день организовывались массовые игрища с конными состязаниями. Молодежь демонстрировала силу и наездническую ловкость. Выявлялись лучшие наездники. Но не только молодецкая удаль была символом совершеннолетия. В этот день каждый юноша должен был участвовать в сенокошении, именно этот момент и указывает на название праздника. После того, как мальчик брал в руки косу и скашивал первый клин, он считался взрослым. Таким образом, переходя из разряда мальчиков, которым доверялся только подбор скошенной травы (ссивын) в категорию мужчин-косарей (хоскæрдæг). По окончании этого обряда инициации, им подносились огромные пироги-«гуыдын» – которые, несмотря на их большие размеры, должны были съедаться каждым в одиночку. С этого времени молодые горцы считались – «куыстхъом» (букв. могущий работать). В этом термине заключено указание на достигнутое молодым членом общества состояние функциональной всесторонности в хозяйственной сфере.
Требования к воспитанию девочек были несколько иными. Если в мальчиках поощрялся дух силы, дерзости и отваги, то в девочках – скромность и послушание. Лет до 6-8 дети, независимо от пола, пользовались большой свободой. Все они бегали, играли, непринужденно общались друг с другом. Запрещалось относительно немногое: например, чтобы мальчики и девочки вместе купались в реке. Приобщение детей к труду сводилось к таким незначительным занятиям, как, например, подать какую-нибудь легкую вещь, но затем девочек начинали постепенно обособлять от мальчиков и, как правило, раньше привлекать к работам по хозяйству. Уже к девочке 6-8 лет начинают предъявлять более строгие требования, нежели к однолеткам-мальчикам. Ее посылали с поручениями, за водой, за хворостом, приучали к уходу за младшими детьми и к обслуживанию старших членов семьи. Привлекали ее к уборке дома и к приготовлению пищи, к работе на огороде и, в особенности, к различным женским домашним промыслам и рукоделию: обработке шерсти, шитью, вязанию, вышиванию и т.д. Известная кавказская поговорка об обладании «девушкой осетинкой и конем кабардинским» говорила не только о внешних данных объекта мечтаний кавказских джигитов, но и о сноровистости в быту и хозяйстве осетинских девушек.
Лет в 10-12 наступал следующий возрастной рубеж. Обособление полов становилось более строгим. Из общего помещения дома, где дети могли спать вместе с родителями или старшими членами семьи, мальчиков переводили спать в гостевое помещение – кунацкую, а если была возможность – в отдельную комнату. В это же время подростки получали новый, более полный комплект одежды, а на девочек надевали корсет. Теперь девочка, даже если она еще не развилась физически, должна была вести себя как девушка. Ей не разрешалось покидать дом с наступлением темноты, уходить далеко от дома, оставаться наедине с посторонними подростками, юношами или мужчинами, которым до нее нельзя было притронуться даже пальцем.
В эстетическом воспитании главную роль играло народное художественное творчество. Своего рода очагами художественной культуры были кунацкие, где по стенам висело не только оружие, но и музыкальные инструменты, а мужчины собирались не только при приеме гостей, но и в будничные свободные вечера. Здесь слушали заезжих сказителей и певцов и показывали свое собственное искусство. Здесь была своего рода высшая школа эстетического и нравственного воспитания.
Обычаи и традиции, существовавшие в осетинских семьях, являлись не только регулятором, но и транслятором осетинской культуры. Таким путем каждое новое поколение наследовало от предыдущего опыт и знания веками накопленные народом. Но воспитание осетинской молодежи происходило не только в семье, но и вне – под наблюдением всего общества. Семейное и семейно-родственное воспитание дополнялось еще более широким общественным. Ни один сосед и вообще житель селения не оставался равнодушным к замеченному им проступку ребенка, и в зависимости от степени вины делал замечание сам или рассказывал родителям. А поскольку жизнь детей и тем более подростков протекала не только в ограде двора, но и на улицах, обрядовых сборищах и т.п., роль общества в формировании подрастающего поколения была очень заметной. Семья в этом отношении, как и во многих других, находилась под неформальным контролем родни и односельчан.
Система народного воспитания при всей кажущейся архаичности может быть использована и сегодня. Например, было бы интересным ввести в современные традиции обряд посвящения во взрослую жизнь мальчиков и девочек. Представьте, как отец ребенка в присутствии родных и близких приводит своего сына при достижении им 16 лет в святилище Джеры-дзуар. Если этот обряд будет оформлен красочно и содержательно, то поверьте, для каждого ребенка этот день станет важным днем вхождения во взрослую жизнь. При этом мальчику должно быть дано понять, что этот день – это не только радость праздника и вкусное застолье, а жизненный водораздел, после которого на него лягут обязанности взрослой жизни.
А в святилище Мадмайрам в селении Монастыр мог бы проходить обряд посвящения во взрослую жизнь девочек. В нем бы помимо матери ребенка могли бы участвовать ближайшие родственники, уважаемые в обществе женщины.
Отдельно бы хотелось сказать о молодом поколении осетин, которое воспитывается вдали от Осетии. Понятно, что там едва ли возможно придерживаться традиционной системы воспитания. Все-таки окружающая мультикультурная среда для этого дает меньше возможностей. Для решения этой проблемы можно устраивать летние национально-культурные лагеря на территории Осетии. Наверное, редко какой родитель откажется спровадить куда-нибудь свое дитя на летние каникулы. А здесь летний отдых мог бы сопровождаться погружением ребенка в осетинскую культурно-историческую среду.
Подобные лагеря необходимо устраивать рядом с традиционными поселениями, желательно в горной местности. Например, в Южной Осетии для этого самое удачное место Челиатское ущелье, находящееся в окружении исторических и природных памятников. Лекции историков, общение с жителями соседних ущелий, знакомство с обычаями и главное – общение в осетиноязычной среде поможет детям осознать их национальную принадлежность. Такие лагеря смогли бы стать своего рода инкубаторами, где бы космополиты перековывались в националистов (в хорошем смысле этого слова).
И уже отсюда осетинские дети будут выезжать обратно домой не зацикленными на фобиях лицами кавказской национальности, а представителями народа, у которого тысячелетняя история и славное настоящее.
Роберт Кулумбегов
То, что наш народ впереди планеты всей по числу героев войны, генералов и спортсменов уже не оспаривается. Но высок процент и людей науки и культуры. Чтобы избежать перечисления персоналий, а это бы заняло все полосы нашего издания, просто ссылаемся на книгу К.Челехсаты «Осетия и осетины». Однако в чем же причина такой тяги к познанию мира. Возможно, в национальном характере. По большей части осетины являются космополитами, людьми, признающими весь мир своим отечеством. В одном из своих стихотворений Коста Хетагуров вывел формулу, дающую ключ к пониманию национального характера: «Весь мир – мой храм, Вселенная – Отечество мое!».
Однако выходя в мир через военную карьеру, науку, культуру мы обычно так в нем растворяемся, что теряем свою национальную сущность. Национальные землячества в других странах порой становятся национальными кварталами, где образуется островок культуры и быта, у осетин же они имеют характер клуба по интересам. В умении инкорпорироваться в чужую среду, осетинам нет равных. И неудивительно, что на чужбине зачастую даже в семьях, где оба родителя осетины, дети не могут изъясняться по-осетински. И что более печально – перестают ощущать себя осетинами.
Вместе с тем за границами национальных территорий проживает много народов. Евреи, армяне, китайцы, итальянцы веками живут вне пределов своей большой Родины. Но сохраняют в большинстве своем свою национальную сущность. Это им удается в немалой степени и благодаря той системе воспитания, которую они сохраняют и на чужбине.
У осетин, как и любого другого древнего народа, в течение веков сложилось стойкое представление о том, каким должен быть член сообщества. И даже если оно во многом идеализировалось, стремление соответствовать ему позволяло задавать ориентиры при воспитании каждого нового поколения.
В системе воспитания осетинская народная педагогика основное значение придавала, прежде всего, умственному развитию детей, считая главными такие качества, как сообразительность, смекалка, гибкость ума. Обучение всегда предполагало обязательное использование знаний на практике. Ничего такого, что бы не пригодилось в повседневной жизни, детям не прививалось.
У осетин, как и у других народов, в течение веков выработались приемы воспитания детей, которые аккумулировались в обычаях и традициях. Несомненно, что нравственно-эстетическое, трудовое воспитание подрастающего поколения было предметом особой заботы осетинского общества. У осетин издревле существовали свои понятия морали и нравственности, выраженные в их моральном кодексе «агъдау», который включал в себя систему правил и норм поведения, освященные традициями, обычаями, народным правом. Понятие «агъдау» предполагало воспитание у молодого поколения любви к родине, почтительное уважение к старшим, женщинам, чувство собственного достоинства, гостеприимство и т.д. Народная педагогика в качестве важнейших задач считала развитие у детей способности к этическому и эстетическому восприятию окружающей действительности, различение прекрасного и безобразного, трагического и комического в поведении людей. В этом она опиралась на семейное воспитание. Именно в семье дети усваивали, что такое хорошо и что такое плохо. В народном понимании труд человека рассматривался как источник его жизни и богатства. Народ не ограничивался только оценкой труда, иллюстрацией его общественного значения. Он поставил перед трудовым воспитанием подрастающего поколения конкретные задачи, исходящие из самих экономических потребностей жизни осетинского крестьянства: воспитание в детях уважения к труду, привитие необходимых трудовых умений и навыков. С шести-семи лет мальчики уже должны были участвовать в хозяйственных работах: пасти ягнят и телят, ухаживать за лошадьми. В равнинной части Осетии мальчики участвовали и в процессе пахоты. Сидя на ярме быков они выступали в качестве погонщиков. В среде мальчиков поощрялось соперничество в умении выполнять ту или иную работу, в прислуживании старшим, усвоении навыков верховой езды.
До восьми-десяти лет воспитанием детей обоих полов занимались только женщины, а после мальчики переходили в ведение мужчин, где обучались земледельческим и скотоводческим навыкам. Девочки же оставались с взрослыми женщинами для постижения азов всей работы по дому. К этому возрасту относится и сегрегация полов – мальчикам уже не разрешалось играть с девочками. В 15-16 лет, по окончании обучения и воспитания у юных горцев наступало совершеннолетие.
Переход воспитания мальчиков выражался не только в отделении от девочек, но главным образом, во вживании в новую, суровую и мужественную сферу жизни. Мальчикам внушались нормы поведения, наблюдаемые ими в каждодневном общении взрослых мужчин, но и в отношении к женщинам.
В 16 лет юноши становились членами семьи с правом голоса. Этот статус требовал проведения ряда мероприятий, подводящих к совершеннолетию и освящавших его. Завершались они обрядом самостоятельного сенокошения в праздник Цыргисан (букв. взятие острия), по окончании которого юноши считались совершеннолетними. Общее празднование совершеннолетия юношей проводилось у любого святилища, посвященного Уастырджы. В этот день организовывались массовые игрища с конными состязаниями. Молодежь демонстрировала силу и наездническую ловкость. Выявлялись лучшие наездники. Но не только молодецкая удаль была символом совершеннолетия. В этот день каждый юноша должен был участвовать в сенокошении, именно этот момент и указывает на название праздника. После того, как мальчик брал в руки косу и скашивал первый клин, он считался взрослым. Таким образом, переходя из разряда мальчиков, которым доверялся только подбор скошенной травы (ссивын) в категорию мужчин-косарей (хоскæрдæг). По окончании этого обряда инициации, им подносились огромные пироги-«гуыдын» – которые, несмотря на их большие размеры, должны были съедаться каждым в одиночку. С этого времени молодые горцы считались – «куыстхъом» (букв. могущий работать). В этом термине заключено указание на достигнутое молодым членом общества состояние функциональной всесторонности в хозяйственной сфере.
Требования к воспитанию девочек были несколько иными. Если в мальчиках поощрялся дух силы, дерзости и отваги, то в девочках – скромность и послушание. Лет до 6-8 дети, независимо от пола, пользовались большой свободой. Все они бегали, играли, непринужденно общались друг с другом. Запрещалось относительно немногое: например, чтобы мальчики и девочки вместе купались в реке. Приобщение детей к труду сводилось к таким незначительным занятиям, как, например, подать какую-нибудь легкую вещь, но затем девочек начинали постепенно обособлять от мальчиков и, как правило, раньше привлекать к работам по хозяйству. Уже к девочке 6-8 лет начинают предъявлять более строгие требования, нежели к однолеткам-мальчикам. Ее посылали с поручениями, за водой, за хворостом, приучали к уходу за младшими детьми и к обслуживанию старших членов семьи. Привлекали ее к уборке дома и к приготовлению пищи, к работе на огороде и, в особенности, к различным женским домашним промыслам и рукоделию: обработке шерсти, шитью, вязанию, вышиванию и т.д. Известная кавказская поговорка об обладании «девушкой осетинкой и конем кабардинским» говорила не только о внешних данных объекта мечтаний кавказских джигитов, но и о сноровистости в быту и хозяйстве осетинских девушек.
Лет в 10-12 наступал следующий возрастной рубеж. Обособление полов становилось более строгим. Из общего помещения дома, где дети могли спать вместе с родителями или старшими членами семьи, мальчиков переводили спать в гостевое помещение – кунацкую, а если была возможность – в отдельную комнату. В это же время подростки получали новый, более полный комплект одежды, а на девочек надевали корсет. Теперь девочка, даже если она еще не развилась физически, должна была вести себя как девушка. Ей не разрешалось покидать дом с наступлением темноты, уходить далеко от дома, оставаться наедине с посторонними подростками, юношами или мужчинами, которым до нее нельзя было притронуться даже пальцем.
В эстетическом воспитании главную роль играло народное художественное творчество. Своего рода очагами художественной культуры были кунацкие, где по стенам висело не только оружие, но и музыкальные инструменты, а мужчины собирались не только при приеме гостей, но и в будничные свободные вечера. Здесь слушали заезжих сказителей и певцов и показывали свое собственное искусство. Здесь была своего рода высшая школа эстетического и нравственного воспитания.
Обычаи и традиции, существовавшие в осетинских семьях, являлись не только регулятором, но и транслятором осетинской культуры. Таким путем каждое новое поколение наследовало от предыдущего опыт и знания веками накопленные народом. Но воспитание осетинской молодежи происходило не только в семье, но и вне – под наблюдением всего общества. Семейное и семейно-родственное воспитание дополнялось еще более широким общественным. Ни один сосед и вообще житель селения не оставался равнодушным к замеченному им проступку ребенка, и в зависимости от степени вины делал замечание сам или рассказывал родителям. А поскольку жизнь детей и тем более подростков протекала не только в ограде двора, но и на улицах, обрядовых сборищах и т.п., роль общества в формировании подрастающего поколения была очень заметной. Семья в этом отношении, как и во многих других, находилась под неформальным контролем родни и односельчан.
Система народного воспитания при всей кажущейся архаичности может быть использована и сегодня. Например, было бы интересным ввести в современные традиции обряд посвящения во взрослую жизнь мальчиков и девочек. Представьте, как отец ребенка в присутствии родных и близких приводит своего сына при достижении им 16 лет в святилище Джеры-дзуар. Если этот обряд будет оформлен красочно и содержательно, то поверьте, для каждого ребенка этот день станет важным днем вхождения во взрослую жизнь. При этом мальчику должно быть дано понять, что этот день – это не только радость праздника и вкусное застолье, а жизненный водораздел, после которого на него лягут обязанности взрослой жизни.
А в святилище Мадмайрам в селении Монастыр мог бы проходить обряд посвящения во взрослую жизнь девочек. В нем бы помимо матери ребенка могли бы участвовать ближайшие родственники, уважаемые в обществе женщины.
Отдельно бы хотелось сказать о молодом поколении осетин, которое воспитывается вдали от Осетии. Понятно, что там едва ли возможно придерживаться традиционной системы воспитания. Все-таки окружающая мультикультурная среда для этого дает меньше возможностей. Для решения этой проблемы можно устраивать летние национально-культурные лагеря на территории Осетии. Наверное, редко какой родитель откажется спровадить куда-нибудь свое дитя на летние каникулы. А здесь летний отдых мог бы сопровождаться погружением ребенка в осетинскую культурно-историческую среду.
Подобные лагеря необходимо устраивать рядом с традиционными поселениями, желательно в горной местности. Например, в Южной Осетии для этого самое удачное место Челиатское ущелье, находящееся в окружении исторических и природных памятников. Лекции историков, общение с жителями соседних ущелий, знакомство с обычаями и главное – общение в осетиноязычной среде поможет детям осознать их национальную принадлежность. Такие лагеря смогли бы стать своего рода инкубаторами, где бы космополиты перековывались в националистов (в хорошем смысле этого слова).
И уже отсюда осетинские дети будут выезжать обратно домой не зацикленными на фобиях лицами кавказской национальности, а представителями народа, у которого тысячелетняя история и славное настоящее.
Роберт Кулумбегов
Источник - Газета Республика.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии (0)
-
-
0 / 0
-
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?