Владимир Ванеев «КОГДА Я ВЕРНУСЬ»… (О культурном геноциде) Часть 1
9 января 2010 История [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [5 538 просмотров] [версия для печати]
Юго-Осетинская автономная область в составе Грузинской ССР была в Советском Союзе одним из многочисленных полигонов для проведения масштабных экспериментов над «человеческим материалом». Советская власть воспринималась южными осетинами как средство избежать повторения событий 1920-1921 годов, когда при подавлении народных восстаний в Южной Осетии было убито более 5 тысяч осетин и сожжены десятки сел. Ориентация на большевиков в основном объяснялась стремлением оставаться частью единого народа в составе одной страны - России. Вопреки всякой логике, после установления советской власти в Грузии Южная Осетия в виде автономной области была включена в состав Грузинской ССР. Логика, впрочем, отсутствовала и при определении границ других советских республик и автономий.Понятие «национальный вопрос» было исключено из лексикона. Началось строительство новой исторической общности под названием «советский народ».
И только в самом конце долгого процесса «строительства» было осознано, что многонациональность из фактора слабости превратилась в фактор силы и процветания большой страны. На заре советской власти, как принято было обозначать тот период, были другие подходы к языку и культуре малочисленных народов.
До 1936 года в Осетии была письменность на основе латинского шрифта. Затем для северных осетин была введена кириллица, недостаточно адекватно соответствующая языку. А в Южной Осетии с 1939 года латинский шрифт был заменен грузинским, в котором полностью отсутствуют несколько звуков осетинского языка. Возникла ситуация, когда северные и южные осетины не имели общей письменности, что создавало проблемы не только для духовного, но и бытового общения. Далее, в 1944 году постановлением ЦК Компартии Грузии все осетинские школы на территории Грузинской ССР были закрыты, введено обучение на русском и грузинском языках. Такие действия в отношении осетинского народа отбросили его развитие на десятки лет назад. Многие учащиеся выпускных классов, не успевшие за год освоить ни русский, ни грузинский язык, так и не получили аттестатов о среднем образовании, другие не имели шансов поступить в высшие учебные заведения, где нужно было сдавать экзамены на грузинском языке. Многие преподаватели техникумов, училищ и пединститута, школьные учителя оказались не у дел.
Возмущение населения ограничивалось бурными обсуждениями в студенческих аудиториях и домашнем кругу. Меньше старались проявлять эмоций в учительских и преподавательских кругах - там не особенно доверяли друг другу, и это понятно - ситуация позволила непорядочным людям сводить счеты с теми, к кому они давно питали неприязнь: достаточно было косвенного намека на чье-то недовольство, и судьба его была решена. Начались аресты, хотя организованного характера выступления против грузинского языка не носили. В этом месте принято приводить известный фрагмент из «Архипелага ГУЛАГ», обжигающий стыдом за соотечественников, хотя можно ли назвать осетинами людей, в своем раболепии проявивших столь позорное рвение: «Центр обязал чекистов Осетии арестовать и уничтожить 500 буржуазных националистов. Тут же из Осетии поступило заявление: 500 для нас мало - добавьте еще 250». История свидетельствует, что эти 250 так и не были добавлены, но спущенный из Центра первоначальный план чекисты выполнили полностью.
Это было время культурного геноцида. По свидетельству очевидцев, изменения коснулись всех сфер жизни, сменились даже вывески – над входом в осетинский драматический театр имени Коста Хетагурова появилась надпись по-грузински: «шесавали-гасавали» («вход» – «выход»), директором театра был назначен грузин Лагидзе.
В Ленингорском районе, где более 70% населения составляли осетины, районная газета стала выходить на грузинском языке. С 1951 года все делопроизводство в автономной области было переведено на грузинский язык. Все эти события не могли проходить гладко, наиболее сознательные представители общественности сопротивлялись, как могли, насильственной ассимиляции, несмотря на то, что приходилось расплачиваться свободой и даже жизнью. В ноябре 1949 года в Цхинвале четверо молодых ребят во главе с Владимиром Ванеевым создали подпольную патриотическую организацию «Растдзинад» («Справедливость»). В группу вошли также Хазби Габуев, Лев Гассиев и Заур Джиоев. В условиях строжайшей конспирации 18-19-летние парни изучали историю Осетии, готовили подборки документов о Южной Осетии. Единственной формой предельно опасной деятельности группы было распространение листовок, которые переписывались от руки печатными буквами и в большом количестве расклеивались по ночам в городе.
По юношеской наивности подпольщики были уверены, что в Москве не знают о реальном положении дел в автономии, и ждали приезда специальной комиссии, которая, по их мнению, должна была восстановить справедливость. Все беды осетинского народа, как им казалось, исходили от конкретных грузинских чиновников-националистов, которые имели какие-то личные причины ненавидеть
осетин. Владимир Ванеев признался, что лишь после ареста и даже позже – в лагере – понял, какой огромной репрессивной машине они пытались сопротивляться:
– Это была антинародная политика в отношении осетин, исходившая от самых верхов – от Берия и Сталина, которого до сих пор обожают многие наши соотечественники, считая «выдающимся осетином» всех времен и народов. Поэтому, как это ни парадоксально, именно к источнику всех проблем и были направлены наши усилия в расчете на какую-то высшую справедливость. Мы были уверены, что весть о листовках в Южной Осетии непременно дойдет до Кремля, и собирались сразу же раскрыть наши имена, когда правда восторжествует.
Бесплодное ожидание не вызывало у нас подозрений, оно лишь наводило на мысль, что надо больше работать.
Авторы листовок обращались не столько к народу, призывая осетин сопротивляться, сколько к Москве, к высшему руководству с требованием навести порядок. Распространяли листовки в знаменательные дни, такие, как ноябрьские праздники, день рождения Сталина и т.д. Расклеивали и сразу начинали ждать комиссии из Москвы.
Штаб организации находился в доме Хазби Габуева. Мать большую часть времени работала, чтобы прокормить детей, была еще младшая сестренка, совсем маленькая, так что подпольщикам никто не мешал. В большом доме была свободная комната, где они и собирались, запирались, раскладывали какие-нибудь учебники и делали вид, что
занимаются, хотя учились все в разных местах. Володя Ванеев, которому было 19 лет, учился в школе рабочей молодежи. Он был лидером, но не давил на товарищей авторитетом, понимая, что каждый из них рискует жизнью, участвуя в работе подпольной группы.
Единственным требованием ко всем было под страхом смерти держать все в строгой тайне, не доверять никому и не пытаться привлекать новых людей в группу. Молодые конспираторы даже оговорили наказание за возможную измену – смерть предателю. Но уже через пару месяцев на одно из собраний Хазби Габуев привел нового человека. Это был Георгий Бекоев, их ровесник и давний знакомый. Подпольщики пришли в смятение. По виду Георгия можно было догадаться, что он давно в курсе всей работы группы. Хазби же всем видом показывал, что готов умереть, но за Георгия отвечает головой. Георгия приняли вопреки клятве. Ванеев рассказывает:
– Должен сказать, что желающие вступить в нашу организацию были, судя по отзывам на листовки, мы ведь подписывали их, о «Растдзинаде» знали все. Но я с самого начала был против расширения группы: для осуществления тех целей, которые мы ставили перед собой, в большой организации не было необходимости, но была еще одна причина – это ответственность. Не принять Георгия не представлялось возможным, что-то в нем было такое, что сразу вызывало доверие и уважение. Выгнать Хазби за нарушение правил тоже было невозможно – для него наша работа была всем в жизни, он мог просто пропасть. Я сказал: «Рано или поздно нас арестуют, мы должны быть готовы к этому. Знайте, пять человек – это пять трагедий, а сто человек – это трагедия уже для народа». Нас называли «осетинами-националистами», и это уже определяло кару за подобную ересь. Кстати, Георгий оказался самым стойким членом организации, преданным и надежнейшим другом.
Итак, «Растдзинад» продолжал работу над двумя основными задачами: программой-минимум было довести до Москвы правдивую информацию о положении в Южной Осетии. Программа-максимум предполагала объединение Северной и Южной Осетии в составе РСФСР.
Пятеро юных подпольщиков пытались справиться с задачей, которую лишь через 40 лет подхватит и поддержит уже весь осетинский народ – с развалом Советского Союза Южная Осетия вновь заявит о своем стремлении объединиться с северными братьями, и эта новая, уже общая борьба унесет более тысячи человеческих жизней в 1991 году в результате конфликта между Грузией и мятежной автономией.
Молодежная организация, конечно, была уже под прицелом. Выследить подпольщиков в маленьком городе не составляло труда, но энкавэдэшники тянули с арестом, видимо, предполагая задержать как можно больше людей – лидеров, рядовых и сочувствующих. Ордер на арест Владимира Ванеева был выписан 10 мая 1951 года, но «пасли» его все лето. Однажды утром 13 августа Володя пошел, как обычно, в областную библиотеку. Он взял журналы и стал читать.
– В это время напротив сел незнакомый человек. Он посидел, полистал мои журналы и ушел. А я еще долго читал, даже забыв о незнакомце. Выйдя из библиотеки, я увидел его у входа – он явно поджидал меня, но я не хотел думать об этом, боясь признаться самому себе, что мне страшно. На углу возле дома Лади Бетеева, капитана МГБ, стояла машина. Он позвал меня.
– Ты Ванеев? – спросил Лади.
– Странно, – говорю, – я же твой сосед.
Он посадил меня в машину, где я обнаружил «читателя» из библиотеки, он нацепил на меня свою шапку, чтобы меня не видели с улицы, и мы поехали в милицию. Перед зданием милиции стоял «черный ворон», в который меня пересадили и повезли в Тбилиси. У автономной области не было права рассматривать дела по такому важному вопросу – национальному, рассматривали их в Тбилиси.
Через некоторое время была задержана вся группа. Заур Джиоев к тому времени уже служил в армии в Западной Украине, там его и задержали. Леву Гассиева взяли дома. Хазби Габуева задержали в г. Орджоникидзе (в то время так назывался Владикавказ). А Георгия Бекоева, который был артистом театра, арестовали прямо во время выездного спектакля в селе Хетагурово.
– Теперь я даже знаю, кто доносил на нас. Но какое это имеет значение, его жизнь не была счастливой даже по сравнению с нашими лагерными муками. Оказалось, что дело наше к моменту ареста было раскрыто полностью. Незадолго до нас арестовали несколько других молодых осетин – Сашу Бекоева – брата Георгия, Катю Джиоеву и
Володю Тедеева. Их очень сильно били, пытаясь выйти на членов нашей организации, видимо, не верили, что нас всего пятеро. Сашу били, подвесив за ногу. Все они были осуждены и отправлены в лагеря. Катя заболела туберкулезом и вскоре умерла. На нас же не оказывали почти никакого физического давления – дело было полностью раскрыто.
Следователем по нашему делу был некто Джапаридзе. Я потребовал, чтобы к расследованию привлекли осетин, но однажды Джапаридзе принес на допрос какое-то письмо и, ухмыляясь, положил его передо мной. Это было письмо председателя Союза писателей Южной Осетии прокурору Грузии Микадзе (его, как и министра МГБ Рухадзе, расстреляли после смерти Сталина), в котором говорилось, что за последнее время в Южной Осетии участились националистические выступления среди осетинской молодежи. Некоторые из них привлечены к уголовной ответственности. «Мы требуем для них самого сурового наказания», – призывал этот писатель, я даже не хочу называть его фамилию.
– Ну что, будешь просить осетина? – спросил Джапаридзе. Я решил полагаться только на самого себя и отказался даже от адвоката. Отказ от государственного защитника позволил добавить к моему обвинению фразу «непримиримый противник советской власти», в результате вместо предполагаемых 15 лет мне грозили все 25.
Накануне суда в камеру к Ванееву вошла молодая женщина и сказала, что можно помочь всей организации, если он подпишет текст, в котором говорилось о глубоком раскаянии в совершенной по молодости ошибке. «Если подпишете, вы получите не более пяти лет, а товарищи не более года. В противном случае вас осудят на 25 лет».
Подписать бумагу Ванеев отказался.
Продолжение
http://www.darial-online.ru/
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?