Аланы - Овсы и Грузия (часть 1)
6 июня 2007 История [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [7 206 просмотров] [версия для печати]
Аланы, расселившиеся в первых веках нашей эры в предгорьях Центрального Кавказа и на основных перевальных путях в Закавказье, стали с этого времени непосредственными северными соседями древней Грузии - Иберии. Грандиозная естественная преграда - Кавказский хребет, отделявший кочевые народы северных степей от земледельческих цивилизаций Закавказья, Европу от Азии, никогда не был непроницаемым барьером для общения и взаимопроникновения этносов и культур. В длинном ряду таких взаимопроникновений мы видим движение то с юга на север (например, носители куро-аракской культуры эпохи ранней бронзы или блестящего прикладного искусства кобанской культуры начала I тыс. до н. э.), то с севера на юг. Яркие примеры последнего дают древнеиранские племена Северного Кавказа и Северного Причерноморья.
Первое проникновение древних иранцев с севера в Закавказье связано с киммерийцами и скифами. Киммерийцы вторглись в Закавказье, Переднюю и Малую Азию в конце VIII в. до н. э. и образовали страну Гамирр в Каппадокии (восточная часть соврем. Турции). В середине VII в. до н. э. за ними с севера последовали скифы, согласно Геродоту, господствовавшие в Азии 28 лет (1, с. 55-75). Как писал Е. И. Крупнов, «мощное движение киммерийцев и скифов в Малую Азию нашло себе блестящее подтверждение в размещении соответствующих памятников материальной культуры, в топографии находок вещей скифского типа на Кавказе» (1, с. 74). Е. И. Крупнов, в частности, указывал на массовые археологические материалы скифского облика из Прикубанья и Абхазии (в последней наиболее ярким памятником «скифоидной» культуры является исследованный М. М. Трапшем могильник VII-VI вв. до н. э. у с. Куланурхва, 2), Северной Осетии и Грузии (здесь указываются могильники Самтавро и Дванский, Цицамури, Бешташени; (1, с. 63-65). Позже вопрос о скифах в Закавказье был на основании данных Леонти Мровели рассмотрен В. Б. Ковалевской (3), более обстоятельно и с привлечением широкого круга письменных и археологических источников (в частности, из могильника Тли в Южной Осетии Б. В. Техо-вым (4). Последними по времени исследованиями, связанными с темой ски-фов в Закавказье, являются монографии М. Н. Погребовой (5), С. А.. Есаян и М. Н. Погребовой (6). Если многие исследователи предполагаемое «скифское царство» помещают на территории Закавказья в районе Мильской степи и междуречье Куры и Аракса (7, с. 250-251; 8, с. 226 и др.), С. А. Есаян и М. Н. Погребова возражают против такой локализации, считая, что скифские материалы4 «не могут быть использованы для локализации где бы то ни было на территории этого региона раннего «скифского царства» и что «археологическая ситуация наносит этой концепции ощутимый удар» (6, с. 136-137). Но массовое распространение предметов скифской культуры в Закавказье и Грузию не вызывает никаких сомнений: С. А. Есаян и М. Н. Погребова приводят 74 пункта Закавказья, где выявлены элементы скифской культуры (6, с. 139-141, таблица). Из них 5 местонахождений приходятся на Южную Осетию (6, с. 34-35), а Б. В. Техов на основании скифских находок из с. Тли поставил вопрос о возможном пребывании небольших групп скифов в горных ущельях Южной Осетии после прохода скифских отрядов с севера на юг Кавказа (4, с. 84).
Безусловно, в этих вторжениях скифов в Закавказье в VII в. до н. э. активно участвовали группы скифов, расселившихся в указанное время в степях Предкавказья. На присутствие скифов на Северном Кавказе, вопреки возражениям некоторых скифологов, неоднократно указывал Е. И. Крупнов (1, с. 138, 165, 171 -172 и др.), а В. Г. Петренко многие годы исследует скифские археологические памятники на территории Ставропольского края, в том числе такой яркий памятник скифской культуры VII в. до н. э., как курганный Краснознаменский могильник (9, с. 43-48). Степи Предкавказья входят в ареал бытования и скифской монументальной скульптуры (10, с. 38-40). М. П. Абрамова подчеркивает, что на Центральном Предкавказье господствовали именно скифские, а не савроматские племена (11, с. 47), занимавшие преимущественно Северо-Восточный Кавказ с V в. до н. э. Одновременно с нигилистическим отрицанием роли скифов на Северном Кавказе среди части кавказоведов появилась тенденция к преувеличенному пониманию этой роли (12, с. 285-288). Главное для нас сейчас состоит в том, что скифы реально присутствуют в Предкавказье с VII по V в. до н. э., с них начинается процесс постепенной аккумуляции ираноязычного населения в этом регионе, и они, несомненно, участвовали в скифских походах в Закавказье, где часть скифов оставалась довольно длительное время. Общение и контакты древних северных иранцев и закавказских племен, в том числе картвельских, таким образом, начались с VII в. до н. э., и в них участвовали скифы Северного Кавказа, знавшие перевалы и пути с севера на юг. Е. И. Крупновым и В. Б. Виноградовым показана возможность использования скифами в их движении на юг не только дорог по побережьям Черного и Каспийского морей, но и перевалов Крестового и Мамисонского. Движение части скифов в Грузию через Дарьяльский проход подтверждается находкой здесь бронзовых наконечников скифских стрел (13, с. 13).
Контакты продолжались в позднеантичную эпоху. В этой связи можно назвать могильник II в. н. э. в Клдеети (близ г. Зестафони), опубликованный Г. А. Ломтатидзе. «Сравнительный анализ погребального обряда и инвентаря выявляет ряд значительных совпадений с северокавказскими, крымскими, сарматскими древностями позднеантичной эпохи. Особенно много насчитывается параллелей в Северной Осетии через промежуточные материалы из северных областей Грузии - Рачи, Юго-Осетии»,- пишет исследователь, хотя истоки погребального обряда и инвентаря Клдеети считает местными, грузинскими (14, с. 203-204). Однако общеисторическая обстановка в Иберии позднеантичной эпохи позволяет, как нам кажется, осмыслить некрополь Клдеети несколько иначе. Как свидетельствует Г. А. Меликишвили, в военной политике картлийских царей выдающуюся роль «играли союзнические отношения с северокавказскими аланскими объединениями», а в постоянном войске Картли «нужно предполагать, очевидно, наличие аланских воинских отрядов...» (14, с. 471). Наличие отмеченных Г. А. Ломтатидзе сармато-аланских параллелей в погребальном обряде и инвентаре Клдеети позволяет (в рамках публикации этого памятника) ставить вопрос о временном присутствии в Клдеети сармато-аланского этнического элемента.
Ко времени функционирования некрополя Клдеети - II-III вв.- относится и богатый могильник у древней столицы Иберии города Мцхета с погребениями высшей знати - питиахшей в монументальных каменных гробницах. При раскопках могильника обнаружена каменная стела с надписью на двух языках: греческом и арамейском. Надпись датируется второй половиной II в. н. э. и представляет эпитафию следующего содержания: «Я - Серафита, дочь Зеваха, младшего питиахша царя Фарсмана, жена Иодмангана-победоносца (военачальника) и много побед одержавшего (сделавшего) двороуправителя царя Хсефарнуга - сына Агриппы, двороуправителя царя Фарсмана. Горе, Горе тебе, которая была молодая...». Как разъясняет тут же В. И. Абаев, имена Фарсман, Зевах, Хсефарнуг имеют иранские этимологии: «Зевах» - ленивый, «Хсефарнуг» - наделенный фарном. Иранское происхождение имеет и имя Аспарук из другой гробницы в Мцхета (15, с. 71-72). Это то имя, которое в VI в. мы встретим у одного из болгарских ханов - Аспарух («аспа» - конь, «рухс» - светлый, «светлоконный»). Оценивая эти факты, Г. А. Меликишвили пишет: «Несомненно, очень частыми были браки между представителями царской фамилии и высшей знати Картли, с одной стороны, и военно-родовой аристократии кавказских горцев и алано-сарматских объединений, с другой...» Обилие сармато-аланских имен среди картлийской знати следует рассматривать как результат интенсивных контактов с сармато-аланским миром (кроме упоминавшихся выше приведены имена Саурмаг, Картам, Иодманган, Шарагас, Карпан; 4, с. 471--472).
На фоне приведенных археологических памятников и данных ономастики Г. А. Меликишвили делает вполне однозначный вывод: аланы и представители других северных племен в это время (II-III вв.) «в значительном количестве привлекались, вероятно, иберийскими царями для участия в их постоянных воинских отрядах. Некоторые из них, надо думать, успешно прокладывали себе дорогу в иберийскую знать» (14, с. 355-356).
Разумеется (и Г. А. Меликишвили это отмечает), и появление сармато-аланских этнических групп, в первую очередь дружин, и наличие северных компонентов в материальной культуре Картли, и распространившуюся со II в. моду на североиранские-сарматские имена следует связывать с общеисторическим контекстом Закавказья первых веков н. э., аланскими набегами 72 и 135 гг. и сложением военно-политического союза Иберии и ее северных соседей по ту сторону Кавказского хребта. Мы уже касались данных вопросов в главе III. Инфильтрация алан, в грузинских источниках получивших название овсов (от их самоназвания «ас», «асы»; 16, с. 106-107), продолжалась в Грузии и в последующем. Видимо, к V-VI вв. относятся находки искусственно деформированных черепов, имевших широкое распространение в это время на Северном Кавказе. Первая такая находка на территории Южной Осетии сделана в погребении 65 Стырфазского могильника, причем она сопровождалась кувшином аланского облика того же времени (17, с. 79, табл. XLIX, 8). В 1984 г. раскопками Р. Г. Дзаттиаты на могильнике городища «Царциаты калак» у сел. Едыс в верховьях Большой Лиахви обнаружены деформированные черепа и некоторые вещи «аланского мира» (18, с. 19). Эти любопытные находки приурочены к пути, шедшему с севера через Рокский перевал, и, вероятно, констатируют продвижение каких-то аланских групп вниз по ущелью р. Большой Лиахви, что в свою очередь ставит вопрос о времени освоения аланами-овсами территории Двалети в верховьях р. Ар-дон, ибо рассматриваемое аланское продвижение на юг не могло миновать Двалети-Туалгом. На этом мы остановимся ниже.
Видимо, к V в. непрочные союзнические отношения алан и Картли прервались, объяснение чему, возможно, следует усматривать в резком изменении этнополитической ситуации в Восточной Европе и на Северном Кавказе. Начавшееся в 70-х годах IV в. нашествие гуннов и «переселение народов» вовлекли в эти события и алан, с V в. ставших непосредственными соседями гуннов-савиров, занявших степи Предкавказья. Видимо, к этому времени - V-VI вв.- относится интересная этнонимическая инверсия: оттесненные из степи к горным ущельям аланы в устах закавказских соседей сванов получают название «савиар», прикрепленное и к осетинам (16, с. 109; 19, с. 181), а впоследствии, по вытеснении и ассимиляции алан тюрками на нынешней территории Балкарии и Карачая, перенесенное с осетин на тюркоязычных карачаевцев и балкарцев (19, с. 181). Как видно, здесь мы имеем дело с двойной этнонимической инверсией. Кстати, уместно заметить, что сходное явление мы наблюдаем и в перенесении этнонимов «алан» и «ас» на карачаевцев и балкарцев, употребляемого ими самими как обращение: «Эй, алан! Эй, алани!» (16, с. 108). Факты подобных этнонимических инверсий отнюдь не ограничены Кавказом (дунайские болгары как славянское население, получившее этноним от более ранних тюрок-болгар, галльское население Франции, покрытое этнонимом франков и т. д). Данное явление, которое я называю этнонимической инверсией, применительно к балкарцам и карачаевцам уже получило разъяснение (20, с. 7; 21, с. 18; 22, с. 108; 16, с. 94 и др.), но в настоящее время спекулятивно используется И. М. Мизиевым в его настойчивых попытках интерпретировать историю балкарцев и карачаевцев как историю алан (23, с. 87, 94; 24, с. 93-94). И. М. Мизиев при этом лукавит, ибо «сохранившееся у балкарцев слово алан вовсе нельзя толковать как этническое название, это самая обыкновенная кличка, как наш «товарищ», «господин», «друг» или, наконец, «эй» (21, с. 18).
Вернемся к нашей теме. По свидетельству хроники «Мокцевай Картлисай», во второй половине V в. овсы (аланы.- В. К.) по дербентскому пути вторглись в Картли, опустошили ряд районов и возвратились обратно тем же путем, ибо дербентцы открыли им дорогу (25, с. 155). О гуннах-савирах ничего не сказано, но вряд ли они могли оказаться в стороне от такого вторжения в Грузию, тем более что в приморском Дагестане гунны уже в VI в. создали свое «царство». Не исключено, что упомянутое вторжение алан-овсов увязывается с набегом гуннов на Северный Иран в 452 г., произошедшим также через Дербент (26, с. 58). Таким образом, в этом эпизоде аланы совершают набег на своих бывших союзников.
Грузинская летопись «Картлис Цховреба» под 87 - 103 гг. н.э. сообщает, что цари Грузии Азорк и Армазел пригласили на помощь против армянского царя Арташана горцев Северного Кавказа. «С этой целью прибыли в Грузию цари Овсетии - два брата Базук и Анбазук с войсками овсетскими, джикетскими и пачаникскими...». Союзники вступили в Армению, но были разбиты, Базук и Анбазук погибли. «Грузины и овсы второй раз опять соединились и пошли против армян, победили армянского царевича Зарена и взяли его в плен. Овсы хотели его убить, но грузины спасли Зарена, заточив его в крепости Дариала» (26, с. 16; 49, с. 33-34). Несмотря на явную путаницу и модернизацию этнических наименований (таких, как джики-зихи, пачаники-печенеги), в основе рассказа лежат подлинные исторические факты, подтверждаемые византийским писателем VI в. Прокопием Кесарийским. Последний свидетельствует, что «Каспийские ворота» - Дарьяльский проход - занимает гунн Амбазук, «друг римлян и царя Анастасия» (27, с. 46-47). Имя Амбазук алано-осетинского происхождения («равноплечий», 28, с. 209). Амбазук назван другом византийского императора Анастасия I, правившего с 491 по 518 г. и ведшего войну с персами в 502-505 гг. Следовательно, деятельность Амбазука нужно относить не к концу I - началу II вв., а к началу VI в. В данном эпизоде аланы вновь выступают в качестве союзников грузин, оказывающих грузинским царям военную помощь.
Приведенные факты показывают неустойчивость политической ориентации северокавказских алан в V-VI вв., что мы уже видели при освещении хода ирано-византийских войн VI в., хотя нельзя сбрасывать со счетов и то, что разные группы алан могли и в отношениях с Грузией придерживаться разной ориентации: когда одни предпринимали набеги с целью грабежа, другие становились союзниками Грузии, помогая ей. Противоречия здесь кажущиеся, объясняемые уровнем экономического и социального развития аланских племен, не создавших в V-VI вв. единых политических структур и раздробленных.
В конце V - начале VI в. царем Грузии был Вахтанг Горгасал (умер в 502 г.), известный своей борьбой за независимость Картли и переносом столицы из Мцхета в Тифлис. Царствование Вахтанга I Горгасала ознаменовалось новым крупным столкновением с алано-овсами. Об этом подробно сообщает Джуаншер Джуаншериани. Причина похода против овсов указана там же: Вахтанг отправил гонца к своему дяде Вараз-Бакуру просить помощи, «ибо страна его также разорялась овсами» - аланы продолжали свои разорительные набеги. Во главе огромного войска (100 тыс. всадников и 60 тыс. пеших) Вахтанг выступил из Мцхета. В Тианети к нему примкнули «все цари кавкасианов - пятьдесят тысяч конников». Кавкасианы здесь - кавказские горцы - автохтоны, которые Джуаншером отделяются от алан-овсов. Пройдя Врата Дариалана, Вахтанг вступил в Овсети.
Цари овсетские «собрали своих воинов, призвали силы из Хазарии (видимо, подразумеваются гунны-савиры, ибо хазар в это время еще не было) и встретили грузин у реки, что проходит через Дариалан», т. е. на берегу Терека при его выходе на равнину. После богатырских поединков, в одном из которых участвовал овс Бакатар, состоялось генеральное сражение, овсы потерпели поражение и бежали. Грузины «вторглись в Овсети, сокрушили там города, захватили огромную добычу и увели большой полон». Назад войско Вахтанга I вернулось по «Абхазской дороге» (29, с. 63-67; 49, с. 85). Следует полагать, что аланам был нанесен сильный удар. Описание похода Вахтанга Горгасала в «Овсети» свидетельствует о том, что к концу V в. аланы уже. прочно освоили всю предгорную равнину между Тереком и Кубанью и в политическом отношении были здесь господствующей силой, ибо одновременно имели и крепости в горах, куда скрылись после поражения (29, с. 66).
В ходе разразившихся в VI в. ирано-византийских войн аланы принимали в них активное участие то на стороне персов, то на стороне греков. Театром военных действий-преимущественно была Грузия и алано-овские отряды, несомненно, нередко бывали на ее территории. Мы ничего не знаем об оседании каких-то аланских групп в Грузии в это время по письменным источникам, но их дополняют археологические материалы. В настоящее время аланские могильники VI-VII вв. на территории Грузии обобщены усилиями Р. Г. Дзаттиаты и указаны им в Мцхета, Жинвали, Агаяни и Едысе, причем замечено тяготение этих могильников к важным торговым путям и их затухание одновременно с падением сасанидского влияния на Кавказе. Это справедливо позволило Р. Г. Дзаттиаты поставить вопрос о том, что аланские группы были воинскими наемными гарнизонами, несшими для персов охранную службу (18, с. 20; 30, с. 46-47). И здесь мы вновь сталкиваемся с привычным для алан наемничеством в качестве федератов - охранителей границ, дорог, крепостей. Так было в Западной Европе и Паннонии, так было в Крыму, так было в Грузии. Чрезвычайно существенно, что на Жинвальском могильнике, лежащем в ущелье р. Арагви на трассе Военно-Грузинской дороги, грузинскими археологами открыты катакомбы, идентичные северокавказским и датируемые VI-VIII вв. (31, с. 169). Точное их число неизвестно, так как камеры многих катакомб были разрушены и приняты за грунтовые захоронения, но в 1977 г. найдена целая катакомба со сводчатой камерой и входом с востока. Послед ний вел в вертикальную шахту глубиной до 2.50 м и был закрыт несколькими камнями, в камере находилось несколько костяков (32, с. 177). Видимо, из тех же разрушенных и не опознанных археологами катакомб Жинвали происходят распространенные на Северном Кавказе и в Причерноморье поясные пряжки с хоботковыми иглами,. украшения полихромного стиля (33, с. 36, табл XIV, 1-4). Катакомбный могильник в Жинвали, для грузинской средневековой культуры чуждый, дает документальную возможность говорить о присутствии здесь аланского этноса, придерживавшегося своих привычных традиций. Если до VI в. мы можем говорить о контактах, военно-политическом сотрудничестве и временном пребывании сармато-аланских военных отрядов в Картли и проникновении отдельных представителей алан в высшую картлийскую знать, то с VI в., видимо, можно свидетельствовать о постоянном жительстве здесь групп аланских федератов, размещенных в стратегически и политически важных районах. Вопрос о постоянном присутствии алано-овского населения и его хронологическом начале еще слабо изучен и спорен (34, с. 109-121), и я не берусь предрешать его, но в настоящее время указанная выше дата представляется вполне реальной (хотя о массовом заселении в это время говорить не приходится).
Здесь кстати коснуться не менее сложного и спорного вопроса о появлении алано-овсов в исторической области Двалети (осет. Туалгом) в районе Наро-Мамисонской высокогорной (1700-1750 м над уровнем моря) котловины в верховьях р. Ардон и прилегающей к ней с юга горной территории. Двалети, через которую пролегали исключительно важные пути в Шида Картли через Рокский перевал и в Западную Грузию через Мамисонский перевал, была для северных народов стратегическим ключом к Грузии, и последняя хорошо это осознавала. Согласно грузинской хронике при Хосрове Ану-ширване (531-579 гг.) персы «вошли в Кавказские горы и построили для себя врата Осетии, а именно: одни большие врата в самой Осетии, двое ворот - в Двалии и одни врата - в Парачване Дурдзукском, поставили тамошних горцев в качестве пограничной охраны» (35, с. 706, прим. 3). Укрепления, воздвигнутые сасанидами, продолжали достраиваться и укрепляться и в последующие эпохи, сохраняя свое значение в течение веков (одно из них - оборонительный комплекс в Касарской теснине в 4 км ниже с. Нижний Зарамаг).
Судя по упоминавшимся выше отдельным находкам и деформированным черепам из ущелья Большой Лиахви (Едыс, Стырфаз), в V-VI вв. инфильтрация аланского этноса в это ущелье уже происходила. Исходной территорией этой инфильтрации с севера на юг могла быть только Двалети, ибо прежде чем появиться в Долине Большой Лиахви алано-овсы должны были появиться в Наро-Мамисонской котловине. Однако из-за неизученности археологических памятников Двалети мы здесь вступаем в область довольно отвлеченных предположений и допущений. Единственное более или менее известное нам поселение в с. Цми дает в разрушаемом культурном слое материал от куро-аракской культуры эпохи бронзы до эпохи Золотой Орды, а радиоуглеродный анализ древесного угля С-14 1988 г. дал дату IV в. н. э., но она пока не соотносится с археологическим материалом поселения. В Цми нужны стационарные раскопки, без чего любые рассуждения будут преждевременными. Предположение о проникновении алан через Двалети-Туалгом на южный склон Кавказского хребта и в ущелье Б. Лиахви с V-VI вв. находит косвенное подтверждение в «Армянской географии» VII в.- «Ашхарацуиц». Имеем в виду новый перевод и реконструкцию II главы, посвященной народам Северного Кавказа, выполненный С.Т. Еремяном (36, с. 51-52; 37, с 238- 252). В этом источнике, по С. Т. Еремяну, появляется принципиально важный этноним «овсуры»: «В тех же (Кавказских) горах, после народа Ардоз, проживают племена Рачан, (Пиндж), Двалов, (Хонов), Цхумов, Овсуров Цанаров, у которых аланские ворота и другие ворота, называемые Целкан» (38 с 17). Как видим, согласно «Ашхарацуйцу», близ народа Ардоз - жителей северокавказской предгорной равнины (по А. В. Гадло) или более узко Владикавказской равнины (по В. Ф. Миллеру), в которых мы можем усматривать восточную часть алан, обитают племена Рачи, Двалы, Цхумы, Овсуры, Цанары. Локализация их в горах несомненна, как и близкое соседство: на это указывает местоположение рачинцев, двалов и цанаров, «у которых аланские ворота», т. е. Дарьяльский проход и Крестовый перевал. Упоминание овсуров рядом с цанарами, сидевшими на трассе Военно-Грузинской дороги (39, с. 5-6), позволяет искать их местоположение между двалами, рачинцами и цанарами - в ущелье Большой Лиахви. Там и помещает их С. Т. Еремян, считающий, что именно от этнонима этого племени в грузинской историографии возникает наименование «оси», «овси» (40, с. 32). Там же, южнее Двалети, овсуры помещены на исторической карте «Ашхарацуйца», изданной С. Т. Еремяном (41).
Этническая принадлежность овсуров не представляет загадки. Этно-нимический корень «овс» указывает на алан-овсов, а грузинский суффикс «ури» свидетельствует о том, что данный этноним попал в «Армянскую географию» от грузин и, следовательно, в VII в. последние уже хорошо знали своих соседей. Допустимо думать, что под именем овсуров в «Ашхарацуйце» скрывается та группа алано-овсов северокавказского происхождения, которая представлена в памятниках Едыса и Стырфаза. В таком случае, начало освоения осетинами долины Большой Лиахви можно было бы относить к V- VI вв. Миграции алано-овсского населения на территорию Двалети зафиксированы в грузинском источнике «Памятник эриставов» и позже: в IX в. «была великая смута в стране Осетской, и обильно проливалась кровь царей осов. Оказались победителями сыновья старшего брата и перевели через гору Захскую (Закки.- В. К) детей младшего - Ростома, Бибилу, Цитло-сана и сыновей их с семьюдесятью добрыми рабами и привели в страну Два-летскую» (41а, с. 21). Прибывшие получили имя Бибилури и постепенно стали, укрепившись, владетелями Двалети. Утверждение Г. Р. Лазарашвили, что до XIII в. в долине Лиахви постоянного осетинского населения не было, надо считать нуждающимся в коррективах (42, с. 102). Как видим, при всей ограниченности источников намечается возможность поставить вопрос о постоянном присутствии групп алано-овсов не только в качестве федератов в отдельных пунктах Грузии, но и в качестве нового пласта населения в ущелье Большой Лиахви с V-VI вв.
В контексте рассматриваемых проблем важен вопрос о двалах и их этнической принадлежности. Если мы констатируем в соответствии с выводами С. Т. Еремяна наличие овсуров в верховьях Большой Лиахви, то наличие алан-овсов на территории Двалети становится самим собой разумеющимся. Очевидно, и здесь инвазию овсов следует относить к V-VI вв., полагая эту дату начальной отправной точкой длительного процесса осетинизации местного автохтонного племени двалов.
Относительно двалов в литературе высказаны противоречивые мнения, что объясняется как слабостью источниковой базы, так и исходными политическими позициями авторов, преследующими защиту «национальных интересов» в истории. Д. В. Гвритишвили не отождествляет двалов и осетин и считает их разными этносами, но кто были двалы, не говорит (34). Более определенно высказался В. Н. Гамрекели: «В двальском языке следует видеть «некий обособленный язык» (43, с. 138), а именно близкий к вайнахским языкам. Этнически двалы ближе всего к вайнахским племенам, хотя и не полностью им тождественны, ибо по источникам представляли обособленную этническую единицу (43, с. 144). Неопределенную позицию занял Г. Р. Лазарашвили: «Двалы - важнейшая составная часть той конкретной этнокультурной среды, на основе которой в процессе исторического развития сформировался осетинский народ», двалы и овсы-предки осетинского народа и соотношение между ними такое, как между частью и целым (42, с. 102-103), хотя ниже замечает, что в верховьях Лиахви- Магран Двалети - предки осетин двалы жили с древнейших времен (42, с. 104; отсюда как будто вытекает, что двалы «с древнейших времен» были ираноязычны, хотя в этногенезе осетин субстратные горнокавказские племена-неиранцы также играют роль предков). Г. А. Меликишвили без оговорок племя туали, упоминаемое Тиглатпаласаром I при перечислении стран Наири, сопоставляет с названием вайнахского племени двалов (44, с. 62).
Другая группа ученых этноним «туал»-двал, «тулас» напрямую связывает с южными осетинами, не вдаваясь в аргументацию (45, с. 457; 22, с. 110), хотя у Ибн Русте скорее всего речь идет не о туалта, а о племенном подразделении алан «дулас» - алано-асах Дуло. Это тема особого разговора, и мы не будем в ней останавливаться. Г. С. Ахвледиани двалов считал «первым потоком» движения осетин на южную сторону Кавказского хребта, т. е. осетинами (46, с. 57, 65-79). Также однозначно высказался Ю. С. Гаглойти: туалы-двалы - это южные осетины (47, с. 93-96).
В пылу полемики забывают, что история этнонима и история народа - не одно и то же и они нередко не совпадают. Выше были отмечены факты переноса древнего этнонима на новое население в случае его смены. Аналогичный факт этнонимической инверсии мы имеем с туалами-двалами: древний этноним, восходящий к эпохе Наири-Урарту, когда осетин и алан еще не существовало, первоначально был привязан к какому-то автохтонному кавказскому племени. Его принадлежность к протовайнахо-дагестанскому кругу населения Кавказа I тыс. до н. э.- первой половины I тыс. н. э. совершенно не исключена. В горах Северной и Южной Осетии встречаются топонимы вайнахского происхождения: Цей (в Чечено-Ингушетии Цой), Лиа:дон (приток Ардона, Туалгом) и Лиа-хи (Лиахви). Тщательная проработка микрото-понимии данного района могла бы дать дополнительный материал и подкрепить соображения, высказанные В. Н. Гамрекели. В таком случае нетрудно заметить, что стертое с карты Кавказа древнее племя двалы (туалы), занимавшее территорию как на юге, так и на севере Кавказского хребта, скорее всего могло быть носителем кобанской культуры I тыс. до н. э. и тем этническим субстратом, который сыграл огромную роль в формировании осетинского народа (в последнем нужно полностью разделить мысли Г. Р. Лазарашвили).
С IV-V вв. (мы об этом говорили выше) начинается освоение Наро-Мамисонской котловины и долины Большой Лиахви алано-овсами, происходит смешение и ассимиляция двалов, и на этой основе складывается этническое новообразование осетин-туальцев, говорящих на победившем осетинском языке. Процесс осетинизации, очевидно, закончился в позднеаланский период X-XII вв., ибо в начале XIV в. мы имеем автограф художника Вола Тлиага, оставленный им на стене Нузальской церкви (48, с. 119). Осетинское оформление фамилии «Тлиаг» не оставляет сомнений в его именно осетинском происхождении, а с. Тли действительно находилось в Мамисонском ущелье на исторической территории Двалети. Одновременно завершился процесс этнонимической инверсии, древний неиранский этноним «двал», «туал» оказался закреплен за фактически новым населением. Таким в самых общих чертах представляется нам процесс освоения Двалети алано-овсами, происходивший в течение длительного времени. Если все это так, и наши предположения в дальнейшем подтвердятся, Алагирское ущелье может оказаться первым по времени его заселения осетинами. Причина именно этой направленности движения алан в глубь горных ущелий нам видится одна: овладение двумя главными для вторжений в Закавказье перевалами-Рок-ским и Мамисонским - и Двалетией как ключом к этим перевалам и исходным плацдармом набегов. В этой связи укажем, что для нас остается неясным отождествление упомянутой Джуаншером «Абхазской дороги» (29, с. 67). Г. В. Цулая в своем комментарии отождествляет ее с путем через Клухор-ский перевал в верховья Кубани (29, с. 119, прим. 65), я же теперь допускаю, что «Абхазская дорога» шла через Наро-Мамисонскую котловину и Мамисонский перевал в Рачу и далее к Кутаиси, т. е. в Западную Грузию, называвшуюся долгое время «Абхазией». Путь же через Рокский или Зекарский перевал в ущелье Большой Лиахви в грузинских хрониках носит наименование «Двалетской дороги» (49, с. 30, 71; 50, с. 49, 84; 52, с. 39). Узел обеих дорог находится в Двалети-Туалгоме близ Зарамагского утеса.
В середине VII в. начались арабо-хазарские войны. Яблоком раздора стало Закавказье, на обладание которым претендовали обе стороны, но фактическими хозяевами положения стали арабы - в 652 г. Албания, Грузия и Армения признали их власть (51, с. 466). Тифлис становится резиденцией арабских наместников. Аланы последовательно выступали в этих войнах на стороне хазар, ожесточенная борьба Хазарии и халифата прервала связи алан-овсов с Картли. Вновь они восстанавливаются около середины IX в. и связаны с именем арабского полководца Буги, которого грузинские источники называют «турк». Буга прибыл в Грузию в 852 г. и сразился с «царем абхазов» Феодосием (Деметре И), потерпевшим поражение. Как сообщает «Картлис Цховреба», Феодосии бежал по Двалетской дороге (50, с. 49), т. е. в Двалети и Аланию. В этом факте, видимо, отразились антиарабские настроения, продолжавшие существовать в Алании после окончания арабо-хазарских войн. Тем не менее вскоре после этого (в 50-х годах IX в) Буга «через Дарьялан вывел сто домов овсов и поселил их в Дманиси, а летом намеревался вступить в Овсети» (49, с. 30). Поскольку сведений о походе в Аланию нет, можно думать, что упомянутые 100 семей овсов были переселены в Дманиси добровольно на тех же правах федератов, а не военнопленных. Однако алано-грузинские отношения и позже остаются неоднозначными и противоречивыми: во второй половине IX в. происходит столкновение картлийского царя Адарнасе с абхазами у реки Мтквари, на стороне абхазов выступал Бакатар «мтавар овсов и эристав абхазов» (49, с. 32), погибший в бою. Это второй овсский воин, военный предводитель, известный в грузинских источниках под титулом бакатар - «богатырь». Поскольку он назван и «мтаваром овсов и эриставом абхазов», ясно, что это лицо было не только крупной военной, но и крупной политической фигурой.
Есть сведения о том, что овсы, вероятно, попадавшие в плен во время бранных столкновений с грузинами, становились их рабами. Так, овсов-рабов имел царь ранов и кахов Квирике, по хронологии Вахушти царствовавший в 1010-1039 гг. (49, с. 82, прим. 191). По данным «Картлис Цховреба», царь Квирике был убит во время охоты «неким рабом-овсом за то, что царь Квирике убил в сражении овсского царя Урдуре» (49, с. 48). Этот факт может свидетельствовать о существовании у алан обычая кровной мести, что в ретроспективно-историческом плане весьма вероятно.
В X-XI вв. Алания достигла зенита своего военно-политического могущества и стала вновь желанным союзником для феодальной Грузии, также вступавшей в эпоху расцвета феодальной государственности. В XI в. происходит сближение между правящими группами Грузии и Алании, внешним проявлением чего стали династические браки. Пример подал царь Георгий I (1014-1027 гг.), первым браком женатый на грузинке Мириам, вторым - на дочери овсского царя Альде, после смерти мужа передавшей в 1033 г. крепость Анакопию в Абхазии византийцам. Сын Георгия I и Мириам Баг-рат IV (1027-1072 гг.) последовал примеру отца: «женился царь Баграт на царевне Борене, дочери царя овсов, сестре Дорголели»,- сообщает летопись (49, с. 47). Возникает вопрос: не были ли Борена и Дорголели (вар. Дургулель.-В. К.) детьми только что упомянутого царя овсов Урдуре? Хронология, кажется, вполне соответствует такому допущению, а политическая ситуация предполагает желание грузинского двора замять неприятную историю с гибелью Урдура и Квирике. Во всяком случае Баграт IV в лице своего зятя Дургулеля получил очень серьезного союзника, и ближайшие события это подтвердили.Материал взят из книги В.А. Кузнецова "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год, источник: iratta.com[justify]Продолжение следует...
ИА ОСинформ
Первое проникновение древних иранцев с севера в Закавказье связано с киммерийцами и скифами. Киммерийцы вторглись в Закавказье, Переднюю и Малую Азию в конце VIII в. до н. э. и образовали страну Гамирр в Каппадокии (восточная часть соврем. Турции). В середине VII в. до н. э. за ними с севера последовали скифы, согласно Геродоту, господствовавшие в Азии 28 лет (1, с. 55-75). Как писал Е. И. Крупнов, «мощное движение киммерийцев и скифов в Малую Азию нашло себе блестящее подтверждение в размещении соответствующих памятников материальной культуры, в топографии находок вещей скифского типа на Кавказе» (1, с. 74). Е. И. Крупнов, в частности, указывал на массовые археологические материалы скифского облика из Прикубанья и Абхазии (в последней наиболее ярким памятником «скифоидной» культуры является исследованный М. М. Трапшем могильник VII-VI вв. до н. э. у с. Куланурхва, 2), Северной Осетии и Грузии (здесь указываются могильники Самтавро и Дванский, Цицамури, Бешташени; (1, с. 63-65). Позже вопрос о скифах в Закавказье был на основании данных Леонти Мровели рассмотрен В. Б. Ковалевской (3), более обстоятельно и с привлечением широкого круга письменных и археологических источников (в частности, из могильника Тли в Южной Осетии Б. В. Техо-вым (4). Последними по времени исследованиями, связанными с темой ски-фов в Закавказье, являются монографии М. Н. Погребовой (5), С. А.. Есаян и М. Н. Погребовой (6). Если многие исследователи предполагаемое «скифское царство» помещают на территории Закавказья в районе Мильской степи и междуречье Куры и Аракса (7, с. 250-251; 8, с. 226 и др.), С. А. Есаян и М. Н. Погребова возражают против такой локализации, считая, что скифские материалы4 «не могут быть использованы для локализации где бы то ни было на территории этого региона раннего «скифского царства» и что «археологическая ситуация наносит этой концепции ощутимый удар» (6, с. 136-137). Но массовое распространение предметов скифской культуры в Закавказье и Грузию не вызывает никаких сомнений: С. А. Есаян и М. Н. Погребова приводят 74 пункта Закавказья, где выявлены элементы скифской культуры (6, с. 139-141, таблица). Из них 5 местонахождений приходятся на Южную Осетию (6, с. 34-35), а Б. В. Техов на основании скифских находок из с. Тли поставил вопрос о возможном пребывании небольших групп скифов в горных ущельях Южной Осетии после прохода скифских отрядов с севера на юг Кавказа (4, с. 84).
Безусловно, в этих вторжениях скифов в Закавказье в VII в. до н. э. активно участвовали группы скифов, расселившихся в указанное время в степях Предкавказья. На присутствие скифов на Северном Кавказе, вопреки возражениям некоторых скифологов, неоднократно указывал Е. И. Крупнов (1, с. 138, 165, 171 -172 и др.), а В. Г. Петренко многие годы исследует скифские археологические памятники на территории Ставропольского края, в том числе такой яркий памятник скифской культуры VII в. до н. э., как курганный Краснознаменский могильник (9, с. 43-48). Степи Предкавказья входят в ареал бытования и скифской монументальной скульптуры (10, с. 38-40). М. П. Абрамова подчеркивает, что на Центральном Предкавказье господствовали именно скифские, а не савроматские племена (11, с. 47), занимавшие преимущественно Северо-Восточный Кавказ с V в. до н. э. Одновременно с нигилистическим отрицанием роли скифов на Северном Кавказе среди части кавказоведов появилась тенденция к преувеличенному пониманию этой роли (12, с. 285-288). Главное для нас сейчас состоит в том, что скифы реально присутствуют в Предкавказье с VII по V в. до н. э., с них начинается процесс постепенной аккумуляции ираноязычного населения в этом регионе, и они, несомненно, участвовали в скифских походах в Закавказье, где часть скифов оставалась довольно длительное время. Общение и контакты древних северных иранцев и закавказских племен, в том числе картвельских, таким образом, начались с VII в. до н. э., и в них участвовали скифы Северного Кавказа, знавшие перевалы и пути с севера на юг. Е. И. Крупновым и В. Б. Виноградовым показана возможность использования скифами в их движении на юг не только дорог по побережьям Черного и Каспийского морей, но и перевалов Крестового и Мамисонского. Движение части скифов в Грузию через Дарьяльский проход подтверждается находкой здесь бронзовых наконечников скифских стрел (13, с. 13).
Контакты продолжались в позднеантичную эпоху. В этой связи можно назвать могильник II в. н. э. в Клдеети (близ г. Зестафони), опубликованный Г. А. Ломтатидзе. «Сравнительный анализ погребального обряда и инвентаря выявляет ряд значительных совпадений с северокавказскими, крымскими, сарматскими древностями позднеантичной эпохи. Особенно много насчитывается параллелей в Северной Осетии через промежуточные материалы из северных областей Грузии - Рачи, Юго-Осетии»,- пишет исследователь, хотя истоки погребального обряда и инвентаря Клдеети считает местными, грузинскими (14, с. 203-204). Однако общеисторическая обстановка в Иберии позднеантичной эпохи позволяет, как нам кажется, осмыслить некрополь Клдеети несколько иначе. Как свидетельствует Г. А. Меликишвили, в военной политике картлийских царей выдающуюся роль «играли союзнические отношения с северокавказскими аланскими объединениями», а в постоянном войске Картли «нужно предполагать, очевидно, наличие аланских воинских отрядов...» (14, с. 471). Наличие отмеченных Г. А. Ломтатидзе сармато-аланских параллелей в погребальном обряде и инвентаре Клдеети позволяет (в рамках публикации этого памятника) ставить вопрос о временном присутствии в Клдеети сармато-аланского этнического элемента.
Ко времени функционирования некрополя Клдеети - II-III вв.- относится и богатый могильник у древней столицы Иберии города Мцхета с погребениями высшей знати - питиахшей в монументальных каменных гробницах. При раскопках могильника обнаружена каменная стела с надписью на двух языках: греческом и арамейском. Надпись датируется второй половиной II в. н. э. и представляет эпитафию следующего содержания: «Я - Серафита, дочь Зеваха, младшего питиахша царя Фарсмана, жена Иодмангана-победоносца (военачальника) и много побед одержавшего (сделавшего) двороуправителя царя Хсефарнуга - сына Агриппы, двороуправителя царя Фарсмана. Горе, Горе тебе, которая была молодая...». Как разъясняет тут же В. И. Абаев, имена Фарсман, Зевах, Хсефарнуг имеют иранские этимологии: «Зевах» - ленивый, «Хсефарнуг» - наделенный фарном. Иранское происхождение имеет и имя Аспарук из другой гробницы в Мцхета (15, с. 71-72). Это то имя, которое в VI в. мы встретим у одного из болгарских ханов - Аспарух («аспа» - конь, «рухс» - светлый, «светлоконный»). Оценивая эти факты, Г. А. Меликишвили пишет: «Несомненно, очень частыми были браки между представителями царской фамилии и высшей знати Картли, с одной стороны, и военно-родовой аристократии кавказских горцев и алано-сарматских объединений, с другой...» Обилие сармато-аланских имен среди картлийской знати следует рассматривать как результат интенсивных контактов с сармато-аланским миром (кроме упоминавшихся выше приведены имена Саурмаг, Картам, Иодманган, Шарагас, Карпан; 4, с. 471--472).
На фоне приведенных археологических памятников и данных ономастики Г. А. Меликишвили делает вполне однозначный вывод: аланы и представители других северных племен в это время (II-III вв.) «в значительном количестве привлекались, вероятно, иберийскими царями для участия в их постоянных воинских отрядах. Некоторые из них, надо думать, успешно прокладывали себе дорогу в иберийскую знать» (14, с. 355-356).
Разумеется (и Г. А. Меликишвили это отмечает), и появление сармато-аланских этнических групп, в первую очередь дружин, и наличие северных компонентов в материальной культуре Картли, и распространившуюся со II в. моду на североиранские-сарматские имена следует связывать с общеисторическим контекстом Закавказья первых веков н. э., аланскими набегами 72 и 135 гг. и сложением военно-политического союза Иберии и ее северных соседей по ту сторону Кавказского хребта. Мы уже касались данных вопросов в главе III. Инфильтрация алан, в грузинских источниках получивших название овсов (от их самоназвания «ас», «асы»; 16, с. 106-107), продолжалась в Грузии и в последующем. Видимо, к V-VI вв. относятся находки искусственно деформированных черепов, имевших широкое распространение в это время на Северном Кавказе. Первая такая находка на территории Южной Осетии сделана в погребении 65 Стырфазского могильника, причем она сопровождалась кувшином аланского облика того же времени (17, с. 79, табл. XLIX, 8). В 1984 г. раскопками Р. Г. Дзаттиаты на могильнике городища «Царциаты калак» у сел. Едыс в верховьях Большой Лиахви обнаружены деформированные черепа и некоторые вещи «аланского мира» (18, с. 19). Эти любопытные находки приурочены к пути, шедшему с севера через Рокский перевал, и, вероятно, констатируют продвижение каких-то аланских групп вниз по ущелью р. Большой Лиахви, что в свою очередь ставит вопрос о времени освоения аланами-овсами территории Двалети в верховьях р. Ар-дон, ибо рассматриваемое аланское продвижение на юг не могло миновать Двалети-Туалгом. На этом мы остановимся ниже.
Видимо, к V в. непрочные союзнические отношения алан и Картли прервались, объяснение чему, возможно, следует усматривать в резком изменении этнополитической ситуации в Восточной Европе и на Северном Кавказе. Начавшееся в 70-х годах IV в. нашествие гуннов и «переселение народов» вовлекли в эти события и алан, с V в. ставших непосредственными соседями гуннов-савиров, занявших степи Предкавказья. Видимо, к этому времени - V-VI вв.- относится интересная этнонимическая инверсия: оттесненные из степи к горным ущельям аланы в устах закавказских соседей сванов получают название «савиар», прикрепленное и к осетинам (16, с. 109; 19, с. 181), а впоследствии, по вытеснении и ассимиляции алан тюрками на нынешней территории Балкарии и Карачая, перенесенное с осетин на тюркоязычных карачаевцев и балкарцев (19, с. 181). Как видно, здесь мы имеем дело с двойной этнонимической инверсией. Кстати, уместно заметить, что сходное явление мы наблюдаем и в перенесении этнонимов «алан» и «ас» на карачаевцев и балкарцев, употребляемого ими самими как обращение: «Эй, алан! Эй, алани!» (16, с. 108). Факты подобных этнонимических инверсий отнюдь не ограничены Кавказом (дунайские болгары как славянское население, получившее этноним от более ранних тюрок-болгар, галльское население Франции, покрытое этнонимом франков и т. д). Данное явление, которое я называю этнонимической инверсией, применительно к балкарцам и карачаевцам уже получило разъяснение (20, с. 7; 21, с. 18; 22, с. 108; 16, с. 94 и др.), но в настоящее время спекулятивно используется И. М. Мизиевым в его настойчивых попытках интерпретировать историю балкарцев и карачаевцев как историю алан (23, с. 87, 94; 24, с. 93-94). И. М. Мизиев при этом лукавит, ибо «сохранившееся у балкарцев слово алан вовсе нельзя толковать как этническое название, это самая обыкновенная кличка, как наш «товарищ», «господин», «друг» или, наконец, «эй» (21, с. 18).
Вернемся к нашей теме. По свидетельству хроники «Мокцевай Картлисай», во второй половине V в. овсы (аланы.- В. К.) по дербентскому пути вторглись в Картли, опустошили ряд районов и возвратились обратно тем же путем, ибо дербентцы открыли им дорогу (25, с. 155). О гуннах-савирах ничего не сказано, но вряд ли они могли оказаться в стороне от такого вторжения в Грузию, тем более что в приморском Дагестане гунны уже в VI в. создали свое «царство». Не исключено, что упомянутое вторжение алан-овсов увязывается с набегом гуннов на Северный Иран в 452 г., произошедшим также через Дербент (26, с. 58). Таким образом, в этом эпизоде аланы совершают набег на своих бывших союзников.
Грузинская летопись «Картлис Цховреба» под 87 - 103 гг. н.э. сообщает, что цари Грузии Азорк и Армазел пригласили на помощь против армянского царя Арташана горцев Северного Кавказа. «С этой целью прибыли в Грузию цари Овсетии - два брата Базук и Анбазук с войсками овсетскими, джикетскими и пачаникскими...». Союзники вступили в Армению, но были разбиты, Базук и Анбазук погибли. «Грузины и овсы второй раз опять соединились и пошли против армян, победили армянского царевича Зарена и взяли его в плен. Овсы хотели его убить, но грузины спасли Зарена, заточив его в крепости Дариала» (26, с. 16; 49, с. 33-34). Несмотря на явную путаницу и модернизацию этнических наименований (таких, как джики-зихи, пачаники-печенеги), в основе рассказа лежат подлинные исторические факты, подтверждаемые византийским писателем VI в. Прокопием Кесарийским. Последний свидетельствует, что «Каспийские ворота» - Дарьяльский проход - занимает гунн Амбазук, «друг римлян и царя Анастасия» (27, с. 46-47). Имя Амбазук алано-осетинского происхождения («равноплечий», 28, с. 209). Амбазук назван другом византийского императора Анастасия I, правившего с 491 по 518 г. и ведшего войну с персами в 502-505 гг. Следовательно, деятельность Амбазука нужно относить не к концу I - началу II вв., а к началу VI в. В данном эпизоде аланы вновь выступают в качестве союзников грузин, оказывающих грузинским царям военную помощь.
Приведенные факты показывают неустойчивость политической ориентации северокавказских алан в V-VI вв., что мы уже видели при освещении хода ирано-византийских войн VI в., хотя нельзя сбрасывать со счетов и то, что разные группы алан могли и в отношениях с Грузией придерживаться разной ориентации: когда одни предпринимали набеги с целью грабежа, другие становились союзниками Грузии, помогая ей. Противоречия здесь кажущиеся, объясняемые уровнем экономического и социального развития аланских племен, не создавших в V-VI вв. единых политических структур и раздробленных.
В конце V - начале VI в. царем Грузии был Вахтанг Горгасал (умер в 502 г.), известный своей борьбой за независимость Картли и переносом столицы из Мцхета в Тифлис. Царствование Вахтанга I Горгасала ознаменовалось новым крупным столкновением с алано-овсами. Об этом подробно сообщает Джуаншер Джуаншериани. Причина похода против овсов указана там же: Вахтанг отправил гонца к своему дяде Вараз-Бакуру просить помощи, «ибо страна его также разорялась овсами» - аланы продолжали свои разорительные набеги. Во главе огромного войска (100 тыс. всадников и 60 тыс. пеших) Вахтанг выступил из Мцхета. В Тианети к нему примкнули «все цари кавкасианов - пятьдесят тысяч конников». Кавкасианы здесь - кавказские горцы - автохтоны, которые Джуаншером отделяются от алан-овсов. Пройдя Врата Дариалана, Вахтанг вступил в Овсети.
Цари овсетские «собрали своих воинов, призвали силы из Хазарии (видимо, подразумеваются гунны-савиры, ибо хазар в это время еще не было) и встретили грузин у реки, что проходит через Дариалан», т. е. на берегу Терека при его выходе на равнину. После богатырских поединков, в одном из которых участвовал овс Бакатар, состоялось генеральное сражение, овсы потерпели поражение и бежали. Грузины «вторглись в Овсети, сокрушили там города, захватили огромную добычу и увели большой полон». Назад войско Вахтанга I вернулось по «Абхазской дороге» (29, с. 63-67; 49, с. 85). Следует полагать, что аланам был нанесен сильный удар. Описание похода Вахтанга Горгасала в «Овсети» свидетельствует о том, что к концу V в. аланы уже. прочно освоили всю предгорную равнину между Тереком и Кубанью и в политическом отношении были здесь господствующей силой, ибо одновременно имели и крепости в горах, куда скрылись после поражения (29, с. 66).
В ходе разразившихся в VI в. ирано-византийских войн аланы принимали в них активное участие то на стороне персов, то на стороне греков. Театром военных действий-преимущественно была Грузия и алано-овские отряды, несомненно, нередко бывали на ее территории. Мы ничего не знаем об оседании каких-то аланских групп в Грузии в это время по письменным источникам, но их дополняют археологические материалы. В настоящее время аланские могильники VI-VII вв. на территории Грузии обобщены усилиями Р. Г. Дзаттиаты и указаны им в Мцхета, Жинвали, Агаяни и Едысе, причем замечено тяготение этих могильников к важным торговым путям и их затухание одновременно с падением сасанидского влияния на Кавказе. Это справедливо позволило Р. Г. Дзаттиаты поставить вопрос о том, что аланские группы были воинскими наемными гарнизонами, несшими для персов охранную службу (18, с. 20; 30, с. 46-47). И здесь мы вновь сталкиваемся с привычным для алан наемничеством в качестве федератов - охранителей границ, дорог, крепостей. Так было в Западной Европе и Паннонии, так было в Крыму, так было в Грузии. Чрезвычайно существенно, что на Жинвальском могильнике, лежащем в ущелье р. Арагви на трассе Военно-Грузинской дороги, грузинскими археологами открыты катакомбы, идентичные северокавказским и датируемые VI-VIII вв. (31, с. 169). Точное их число неизвестно, так как камеры многих катакомб были разрушены и приняты за грунтовые захоронения, но в 1977 г. найдена целая катакомба со сводчатой камерой и входом с востока. Послед ний вел в вертикальную шахту глубиной до 2.50 м и был закрыт несколькими камнями, в камере находилось несколько костяков (32, с. 177). Видимо, из тех же разрушенных и не опознанных археологами катакомб Жинвали происходят распространенные на Северном Кавказе и в Причерноморье поясные пряжки с хоботковыми иглами,. украшения полихромного стиля (33, с. 36, табл XIV, 1-4). Катакомбный могильник в Жинвали, для грузинской средневековой культуры чуждый, дает документальную возможность говорить о присутствии здесь аланского этноса, придерживавшегося своих привычных традиций. Если до VI в. мы можем говорить о контактах, военно-политическом сотрудничестве и временном пребывании сармато-аланских военных отрядов в Картли и проникновении отдельных представителей алан в высшую картлийскую знать, то с VI в., видимо, можно свидетельствовать о постоянном жительстве здесь групп аланских федератов, размещенных в стратегически и политически важных районах. Вопрос о постоянном присутствии алано-овского населения и его хронологическом начале еще слабо изучен и спорен (34, с. 109-121), и я не берусь предрешать его, но в настоящее время указанная выше дата представляется вполне реальной (хотя о массовом заселении в это время говорить не приходится).
Здесь кстати коснуться не менее сложного и спорного вопроса о появлении алано-овсов в исторической области Двалети (осет. Туалгом) в районе Наро-Мамисонской высокогорной (1700-1750 м над уровнем моря) котловины в верховьях р. Ардон и прилегающей к ней с юга горной территории. Двалети, через которую пролегали исключительно важные пути в Шида Картли через Рокский перевал и в Западную Грузию через Мамисонский перевал, была для северных народов стратегическим ключом к Грузии, и последняя хорошо это осознавала. Согласно грузинской хронике при Хосрове Ану-ширване (531-579 гг.) персы «вошли в Кавказские горы и построили для себя врата Осетии, а именно: одни большие врата в самой Осетии, двое ворот - в Двалии и одни врата - в Парачване Дурдзукском, поставили тамошних горцев в качестве пограничной охраны» (35, с. 706, прим. 3). Укрепления, воздвигнутые сасанидами, продолжали достраиваться и укрепляться и в последующие эпохи, сохраняя свое значение в течение веков (одно из них - оборонительный комплекс в Касарской теснине в 4 км ниже с. Нижний Зарамаг).
Судя по упоминавшимся выше отдельным находкам и деформированным черепам из ущелья Большой Лиахви (Едыс, Стырфаз), в V-VI вв. инфильтрация аланского этноса в это ущелье уже происходила. Исходной территорией этой инфильтрации с севера на юг могла быть только Двалети, ибо прежде чем появиться в Долине Большой Лиахви алано-овсы должны были появиться в Наро-Мамисонской котловине. Однако из-за неизученности археологических памятников Двалети мы здесь вступаем в область довольно отвлеченных предположений и допущений. Единственное более или менее известное нам поселение в с. Цми дает в разрушаемом культурном слое материал от куро-аракской культуры эпохи бронзы до эпохи Золотой Орды, а радиоуглеродный анализ древесного угля С-14 1988 г. дал дату IV в. н. э., но она пока не соотносится с археологическим материалом поселения. В Цми нужны стационарные раскопки, без чего любые рассуждения будут преждевременными. Предположение о проникновении алан через Двалети-Туалгом на южный склон Кавказского хребта и в ущелье Б. Лиахви с V-VI вв. находит косвенное подтверждение в «Армянской географии» VII в.- «Ашхарацуиц». Имеем в виду новый перевод и реконструкцию II главы, посвященной народам Северного Кавказа, выполненный С.Т. Еремяном (36, с. 51-52; 37, с 238- 252). В этом источнике, по С. Т. Еремяну, появляется принципиально важный этноним «овсуры»: «В тех же (Кавказских) горах, после народа Ардоз, проживают племена Рачан, (Пиндж), Двалов, (Хонов), Цхумов, Овсуров Цанаров, у которых аланские ворота и другие ворота, называемые Целкан» (38 с 17). Как видим, согласно «Ашхарацуйцу», близ народа Ардоз - жителей северокавказской предгорной равнины (по А. В. Гадло) или более узко Владикавказской равнины (по В. Ф. Миллеру), в которых мы можем усматривать восточную часть алан, обитают племена Рачи, Двалы, Цхумы, Овсуры, Цанары. Локализация их в горах несомненна, как и близкое соседство: на это указывает местоположение рачинцев, двалов и цанаров, «у которых аланские ворота», т. е. Дарьяльский проход и Крестовый перевал. Упоминание овсуров рядом с цанарами, сидевшими на трассе Военно-Грузинской дороги (39, с. 5-6), позволяет искать их местоположение между двалами, рачинцами и цанарами - в ущелье Большой Лиахви. Там и помещает их С. Т. Еремян, считающий, что именно от этнонима этого племени в грузинской историографии возникает наименование «оси», «овси» (40, с. 32). Там же, южнее Двалети, овсуры помещены на исторической карте «Ашхарацуйца», изданной С. Т. Еремяном (41).
Этническая принадлежность овсуров не представляет загадки. Этно-нимический корень «овс» указывает на алан-овсов, а грузинский суффикс «ури» свидетельствует о том, что данный этноним попал в «Армянскую географию» от грузин и, следовательно, в VII в. последние уже хорошо знали своих соседей. Допустимо думать, что под именем овсуров в «Ашхарацуйце» скрывается та группа алано-овсов северокавказского происхождения, которая представлена в памятниках Едыса и Стырфаза. В таком случае, начало освоения осетинами долины Большой Лиахви можно было бы относить к V- VI вв. Миграции алано-овсского населения на территорию Двалети зафиксированы в грузинском источнике «Памятник эриставов» и позже: в IX в. «была великая смута в стране Осетской, и обильно проливалась кровь царей осов. Оказались победителями сыновья старшего брата и перевели через гору Захскую (Закки.- В. К) детей младшего - Ростома, Бибилу, Цитло-сана и сыновей их с семьюдесятью добрыми рабами и привели в страну Два-летскую» (41а, с. 21). Прибывшие получили имя Бибилури и постепенно стали, укрепившись, владетелями Двалети. Утверждение Г. Р. Лазарашвили, что до XIII в. в долине Лиахви постоянного осетинского населения не было, надо считать нуждающимся в коррективах (42, с. 102). Как видим, при всей ограниченности источников намечается возможность поставить вопрос о постоянном присутствии групп алано-овсов не только в качестве федератов в отдельных пунктах Грузии, но и в качестве нового пласта населения в ущелье Большой Лиахви с V-VI вв.
В контексте рассматриваемых проблем важен вопрос о двалах и их этнической принадлежности. Если мы констатируем в соответствии с выводами С. Т. Еремяна наличие овсуров в верховьях Большой Лиахви, то наличие алан-овсов на территории Двалети становится самим собой разумеющимся. Очевидно, и здесь инвазию овсов следует относить к V-VI вв., полагая эту дату начальной отправной точкой длительного процесса осетинизации местного автохтонного племени двалов.
Относительно двалов в литературе высказаны противоречивые мнения, что объясняется как слабостью источниковой базы, так и исходными политическими позициями авторов, преследующими защиту «национальных интересов» в истории. Д. В. Гвритишвили не отождествляет двалов и осетин и считает их разными этносами, но кто были двалы, не говорит (34). Более определенно высказался В. Н. Гамрекели: «В двальском языке следует видеть «некий обособленный язык» (43, с. 138), а именно близкий к вайнахским языкам. Этнически двалы ближе всего к вайнахским племенам, хотя и не полностью им тождественны, ибо по источникам представляли обособленную этническую единицу (43, с. 144). Неопределенную позицию занял Г. Р. Лазарашвили: «Двалы - важнейшая составная часть той конкретной этнокультурной среды, на основе которой в процессе исторического развития сформировался осетинский народ», двалы и овсы-предки осетинского народа и соотношение между ними такое, как между частью и целым (42, с. 102-103), хотя ниже замечает, что в верховьях Лиахви- Магран Двалети - предки осетин двалы жили с древнейших времен (42, с. 104; отсюда как будто вытекает, что двалы «с древнейших времен» были ираноязычны, хотя в этногенезе осетин субстратные горнокавказские племена-неиранцы также играют роль предков). Г. А. Меликишвили без оговорок племя туали, упоминаемое Тиглатпаласаром I при перечислении стран Наири, сопоставляет с названием вайнахского племени двалов (44, с. 62).
Другая группа ученых этноним «туал»-двал, «тулас» напрямую связывает с южными осетинами, не вдаваясь в аргументацию (45, с. 457; 22, с. 110), хотя у Ибн Русте скорее всего речь идет не о туалта, а о племенном подразделении алан «дулас» - алано-асах Дуло. Это тема особого разговора, и мы не будем в ней останавливаться. Г. С. Ахвледиани двалов считал «первым потоком» движения осетин на южную сторону Кавказского хребта, т. е. осетинами (46, с. 57, 65-79). Также однозначно высказался Ю. С. Гаглойти: туалы-двалы - это южные осетины (47, с. 93-96).
В пылу полемики забывают, что история этнонима и история народа - не одно и то же и они нередко не совпадают. Выше были отмечены факты переноса древнего этнонима на новое население в случае его смены. Аналогичный факт этнонимической инверсии мы имеем с туалами-двалами: древний этноним, восходящий к эпохе Наири-Урарту, когда осетин и алан еще не существовало, первоначально был привязан к какому-то автохтонному кавказскому племени. Его принадлежность к протовайнахо-дагестанскому кругу населения Кавказа I тыс. до н. э.- первой половины I тыс. н. э. совершенно не исключена. В горах Северной и Южной Осетии встречаются топонимы вайнахского происхождения: Цей (в Чечено-Ингушетии Цой), Лиа:дон (приток Ардона, Туалгом) и Лиа-хи (Лиахви). Тщательная проработка микрото-понимии данного района могла бы дать дополнительный материал и подкрепить соображения, высказанные В. Н. Гамрекели. В таком случае нетрудно заметить, что стертое с карты Кавказа древнее племя двалы (туалы), занимавшее территорию как на юге, так и на севере Кавказского хребта, скорее всего могло быть носителем кобанской культуры I тыс. до н. э. и тем этническим субстратом, который сыграл огромную роль в формировании осетинского народа (в последнем нужно полностью разделить мысли Г. Р. Лазарашвили).
С IV-V вв. (мы об этом говорили выше) начинается освоение Наро-Мамисонской котловины и долины Большой Лиахви алано-овсами, происходит смешение и ассимиляция двалов, и на этой основе складывается этническое новообразование осетин-туальцев, говорящих на победившем осетинском языке. Процесс осетинизации, очевидно, закончился в позднеаланский период X-XII вв., ибо в начале XIV в. мы имеем автограф художника Вола Тлиага, оставленный им на стене Нузальской церкви (48, с. 119). Осетинское оформление фамилии «Тлиаг» не оставляет сомнений в его именно осетинском происхождении, а с. Тли действительно находилось в Мамисонском ущелье на исторической территории Двалети. Одновременно завершился процесс этнонимической инверсии, древний неиранский этноним «двал», «туал» оказался закреплен за фактически новым населением. Таким в самых общих чертах представляется нам процесс освоения Двалети алано-овсами, происходивший в течение длительного времени. Если все это так, и наши предположения в дальнейшем подтвердятся, Алагирское ущелье может оказаться первым по времени его заселения осетинами. Причина именно этой направленности движения алан в глубь горных ущелий нам видится одна: овладение двумя главными для вторжений в Закавказье перевалами-Рок-ским и Мамисонским - и Двалетией как ключом к этим перевалам и исходным плацдармом набегов. В этой связи укажем, что для нас остается неясным отождествление упомянутой Джуаншером «Абхазской дороги» (29, с. 67). Г. В. Цулая в своем комментарии отождествляет ее с путем через Клухор-ский перевал в верховья Кубани (29, с. 119, прим. 65), я же теперь допускаю, что «Абхазская дорога» шла через Наро-Мамисонскую котловину и Мамисонский перевал в Рачу и далее к Кутаиси, т. е. в Западную Грузию, называвшуюся долгое время «Абхазией». Путь же через Рокский или Зекарский перевал в ущелье Большой Лиахви в грузинских хрониках носит наименование «Двалетской дороги» (49, с. 30, 71; 50, с. 49, 84; 52, с. 39). Узел обеих дорог находится в Двалети-Туалгоме близ Зарамагского утеса.
В середине VII в. начались арабо-хазарские войны. Яблоком раздора стало Закавказье, на обладание которым претендовали обе стороны, но фактическими хозяевами положения стали арабы - в 652 г. Албания, Грузия и Армения признали их власть (51, с. 466). Тифлис становится резиденцией арабских наместников. Аланы последовательно выступали в этих войнах на стороне хазар, ожесточенная борьба Хазарии и халифата прервала связи алан-овсов с Картли. Вновь они восстанавливаются около середины IX в. и связаны с именем арабского полководца Буги, которого грузинские источники называют «турк». Буга прибыл в Грузию в 852 г. и сразился с «царем абхазов» Феодосием (Деметре И), потерпевшим поражение. Как сообщает «Картлис Цховреба», Феодосии бежал по Двалетской дороге (50, с. 49), т. е. в Двалети и Аланию. В этом факте, видимо, отразились антиарабские настроения, продолжавшие существовать в Алании после окончания арабо-хазарских войн. Тем не менее вскоре после этого (в 50-х годах IX в) Буга «через Дарьялан вывел сто домов овсов и поселил их в Дманиси, а летом намеревался вступить в Овсети» (49, с. 30). Поскольку сведений о походе в Аланию нет, можно думать, что упомянутые 100 семей овсов были переселены в Дманиси добровольно на тех же правах федератов, а не военнопленных. Однако алано-грузинские отношения и позже остаются неоднозначными и противоречивыми: во второй половине IX в. происходит столкновение картлийского царя Адарнасе с абхазами у реки Мтквари, на стороне абхазов выступал Бакатар «мтавар овсов и эристав абхазов» (49, с. 32), погибший в бою. Это второй овсский воин, военный предводитель, известный в грузинских источниках под титулом бакатар - «богатырь». Поскольку он назван и «мтаваром овсов и эриставом абхазов», ясно, что это лицо было не только крупной военной, но и крупной политической фигурой.
Есть сведения о том, что овсы, вероятно, попадавшие в плен во время бранных столкновений с грузинами, становились их рабами. Так, овсов-рабов имел царь ранов и кахов Квирике, по хронологии Вахушти царствовавший в 1010-1039 гг. (49, с. 82, прим. 191). По данным «Картлис Цховреба», царь Квирике был убит во время охоты «неким рабом-овсом за то, что царь Квирике убил в сражении овсского царя Урдуре» (49, с. 48). Этот факт может свидетельствовать о существовании у алан обычая кровной мести, что в ретроспективно-историческом плане весьма вероятно.
В X-XI вв. Алания достигла зенита своего военно-политического могущества и стала вновь желанным союзником для феодальной Грузии, также вступавшей в эпоху расцвета феодальной государственности. В XI в. происходит сближение между правящими группами Грузии и Алании, внешним проявлением чего стали династические браки. Пример подал царь Георгий I (1014-1027 гг.), первым браком женатый на грузинке Мириам, вторым - на дочери овсского царя Альде, после смерти мужа передавшей в 1033 г. крепость Анакопию в Абхазии византийцам. Сын Георгия I и Мириам Баг-рат IV (1027-1072 гг.) последовал примеру отца: «женился царь Баграт на царевне Борене, дочери царя овсов, сестре Дорголели»,- сообщает летопись (49, с. 47). Возникает вопрос: не были ли Борена и Дорголели (вар. Дургулель.-В. К.) детьми только что упомянутого царя овсов Урдуре? Хронология, кажется, вполне соответствует такому допущению, а политическая ситуация предполагает желание грузинского двора замять неприятную историю с гибелью Урдура и Квирике. Во всяком случае Баграт IV в лице своего зятя Дургулеля получил очень серьезного союзника, и ближайшие события это подтвердили.Материал взят из книги В.А. Кузнецова "Очерки истории алан". Владикавказ "ИР" 1992 год, источник: iratta.com[justify]Продолжение следует...
ИА ОСинформ
[/justify]
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?