Последнее время довольно часто поднимаются вопросы о недостаточном внимании, а то и вовсе о постепенном исчезновении (по данным ЮНЕСКО) осетинского языка как такового. Думается, об исчезновении нашего языка говорить явно преждевременно, однако, проблемные моменты в языкознании, на сегодняшний день, безусловно, присутствуют. Это, в основном, проблемы недостаточной осведомленности населения о корнях, происхождении и путях развития родного языка. Не очень большой интерес, к сожалению, вызывают у многих сегодня осетинская литература и грамматика. В свете этого, наш разговор с кандидатом филологических наук, доцентом кафедры осетинского языка и литературы ЮОГУ им. Тибилова, заместителем Председателя Парламента РЮО Дзиццойты Юрием Альбертовичем приходится, видимо, на злобу дня, и носит весьма интересный и познавательный характер.  

– Юрий Альбертович, не так давно под Вашим авторством вышла книга «О чисанском говоре иронского диалекта осетинского языка». Что побудило Вас к написанию данного труда, и какие исследования этому предшествовали?

– Когда мы говорим о том, что осетины являются древнейшими насельниками территории Южной Осетии, то мы должны себе очень четко представлять, что круг первоисточников, на основании которых мы могли бы доказывать и отстаивать эту позицию, не так уж велик. Это, во-первых – данные археологии, во-вторых – данные письменных источников, в третьих – данные фольклора, в четвертых – данные этнографии, это тоже имеет очень важное значение, ну и, естественно, языковые данные. А что означают, в данном случае, языковые данные? Дело в том, что на территории Южной Осетии, по терминологии Абаева, скажем так, бытуют три говора. А по терминологии Ахвледиани один диалект самостоятельный – это кударский – и два говора: один чисанский, а другой твальский, его иногда называют рукским или цалагомским. Тут суть от названия не меняется. И вот само это деление говорит о том, что осетины сюда, на южные склоны кавказского хребта переселялись несколькими волнами. Причем, каждая волна приносила с собой какие-то языковые особенности.
 Расхождения между диалектами на территории самой Южной Осетии, в некоторой степени, нивелировались, но те, что сохранились, весьма ценны для нашего языка. А через историю осетинского языка мы выходим уже на историю осетинского народа, в данном случае, на историю южной ветви осетинского этноса. Точно, по данным языка сказать, когда мог произойти тот или иной факт нельзя, но относительную хронологию, то есть, что было вначале, а что потом, данные языка позволяют установить весьма точно. 
По этим данным получается, что сначала на южных склонах кавказского хребта появились носители кударского диалекта, а потом уже, скорее всего, двумя волнами, иронские носители, которые принесли с собой, во-первых, цокающие звуки (чисанские и твальские), и, во-вторых, само название ироны. Осетины Южной Осетии стали называть себя иронами приблизительно после татаро-монгольского нашествия. Точнее, после нашествия Тамерлана. А до этого в ходу был говор, который мы сейчас называем кударским диалектом, он был чокающий, в отличие от иронского. Это различие несущественно с точки зрения носителя языка, но с точки зрения истории языка оно очень важно, и на это впервые обратил внимание Г.С. Ахвледиани, большой, выдающийся иранист. Он был академиком АН ГССР, и основной род его занятий был связан с исследованием осетинского языка. Однако, независимо от него, к близким выводам пришел, позже, примерно, на десять лет, венгерский иранист, академик Янош Харматта. Он сделал те же самые выводы на базе анализа этих фонетических расхождений.
 Когда речь заходит об истории языка, то на первое место всегда выдвигаются данные фонетики, они наиболее показательны. Что касается морфологии, лексики и синтаксиса они тоже важны, но данные фонетики наиболее точные, доступные, и их анализ всегда показывает наиболее интересные вещи. 
Помимо всего этого есть еще и историческая фонетика, которая сравнивает звуки данного языка с предполагаемыми фонемами языка предшественника (если иметь в виду осетинский, то, конечно же, нужно говорить об иранских языках). Так вот, иранские языки были чокающими и джыкающими. Там не было свистящих типа ц и дз, там были ч и дж и эти звуки в кударском сохранились вплоть до недавнего времени. 
Если мы возьмем тексты, написанные Жгъуызаты Иуане, (это начало девятнадцатого века), то в них вместо слова журын,- слово джурын, вместо фаежаехсын – фаеджаехсын. Это как раз тот самый стандарт, который был присущ именно древним иранским языкам, они были чокающими и джыкающими. И Ахвледиани и Харматта, два выдающихся ираниста, независимо друг от друга пришли к выводу, что эти старокударские ч и дж связаны непосредственно с древнеиранскими ч и дж. 
Теперь к вопросу о том, откуда появились иронские ц и дз? Вопрос о происхождении этих звуков до сих пор не решен наукой, но я опять таки прибегаю к терминологии языковедческой. Относительная хронология позволяет установить, что эти звуки пришли на смену ч и дж, причем, только в одной части диалектов аланского языка. Все эти проблемы, в основном, и конечно же, исторический аспект, привлекли мое внимание. Результатом моих исследований в этой области стала книга «О чисанском говоре…».

– Как наука объясняет существование множества одинаковых по звукам и по произношению, возможно даже, однокоренных слов в нашем, и скажем, грузинском языках?  

– Межъязыковые контакты встречаются везде, где соприкасаются два неродственных и даже близкородственных языка. Даже между русским и украинским, хотя это два восточнославянских языка есть заимствования. А что касается осетинского и грузинского языков, то тут все более чем естественно. По моему мнению, история взаимоотношений этих двух языков насчитывает никак не меньше 2500 лет, и на протяжении столь длительного периода времени, конечно же, были заимствования как в одном, так и в другом направлении. Большинство однокоренных слов идут, безусловно, из осетинского в грузинский. Около 350 слов вошло из нашего языка в грузинский. Но и из грузинского, разумеется, тоже вошли некоторые слова в наш язык. 
Есть слова, которые вошли в оба этих языка из третьего источника, например осетинское нысан и грузинское нишани (цель) – слово персидское, оно пришло независимо от нас в грузинский, и независимо от грузин вошло в осетинский. Таких слов тоже достаточно много, поэтому однокоренные слова нужно собирать и выяснять их происхождение. Но вот слово хиди – это явное заимствование из осетинского языка, я бы даже сказал, из протоосетинского, из скифо-сарматского, хотя грузинские ученые настаивают на оригинальности этого слова. То есть тут надо приводить дополнительные аргументы того, что та или иная лексема заимствована именно из осетинского.
Эту тему нужно больше разрабатывать, ее нужно привести в систему, потому что есть осетинские слова и в грузинском литературном языке и в диалектах грузинского языка. Например, очень много в рачинском, в имеретинском, в мохевском и т.д.

– Это на юге. А что же на севере? Какие языковые контакты у нас с северокавказскими народами? Например, балкарцы считают себя родственным нам народом…

– Что касается балкарцев и карачаевцев, то это, собственно говоря, отуреченные аланы, и некоторые балкарские общества вплоть до начала XIX века говорили на осетинском языке. Это исторически зафиксированный факт, абсолютная аксиома. Вахушти в своем «Описании Грузии» восточную часть Балкарии отнес к Осетии. То есть, он ее рассматривает в одном параграфе с Осетией. Я полагаю, что в эпоху Вахушти, (это начало XVIII века), эта часть балкарцев говорила еще на осетинском языке. Но есть и другие данные, они приведены Батчаевым, очень хорошим балкарским историком. По этим данным, в некоторых горных обществах Балкарии даже в начале XIX века все еще говорили по-осетински, причем он приводит факты, когда старики молились Богу на каком-то «непонятном» языке, но потом в быту переходили на балкарский язык. При этом их пастухи, пересчитывая свой скот, применяли осетинский десятеричный счет. Следов того, что это аланы, которые со временем перешли на тюркский язык более чем достаточно. И доказательств этому очень много
Все вышеперечисленное можно с легким сердцем сказать и про карачаевцев.

– А к какому веку ученые относят знаменитые аланские городища в Карачаево-Черкесии? И правда ли то, что расположенный в тех местах храм Святого Георгия самый древний христианский храм на территории Российской Федерации?

– Это абсолютно неопровержимый факт. Время, строительства этих храмов X – XII век, но там же есть отдельные часовни, которые построили гораздо раньше. По ряду источников Алания официально крестилась в VIII веке. Но к тому времени вся Алания уже была христианской страной, а христианство, как таковое, проникло в Аланию значительно раньше. И доказательств этому, и археологических и этнографических достаточно, естественно, это подтверждают и письменные памятники. 
Что касается других народов, например, кабардинцев и ингушей. Кабарда делилась на большую и малую. В малой Кабарде ведущий аристократический род, Гильаксановы, имеет абсолютно четкое осетинское происхождение. Они и нартовский эпос заимствовали у нас, и этикет застольный, который является частью военного этикета, и этикет бытовой. Была строгая военная иерархия, которая потом перешла в социальную иерархию. Все это сейчас трансформировалась в социальную культуру, в основе которой лежит культура, выработанная в свое время аланским всадничеством. Это тоже факт, который нужно иметь в виду всегда. 
Что касается ближайших наших соседей, ингушей, то, например в джераховском ущелье Ингушетии, еще в начале 20-ого века, профессор Алборов записывал информацию у осетинских информантов, сыновья которых уже не разговаривали на родном языке. То есть, старшее поколение еще знали осетинский язык, а вот младшее и среднее поколения говорили только по ингушски и считали себя ингушами. Сегодня доказать им, что они имеют осетинские корни можно, но это им очень не нравится. 
Вообще, все народы на Кавказе в этногенезе которых поучаствовали аланы, скифы и сарматы имеют нартовский эпос, а некоторые имеют этот же эпос в трансформированном виде. В их среду, после татаро-монгольского нашествия, вливалось аланское население, и они приносили с собой свою культуру, в немалой степени духовную, частью которой является эпос. Аланы пришли не просто со своими генами, не просто со своими легендами и преданиями, а с целым эпосом, который они со временем стали рассказывать уже другим народам.

– Расскажите, подробнее об эпических произведениях вообще и о нашем, Нартовском эпосе в частности…

– Нужно иметь в виду, что любое эпическое произведение, если оно оригинально на данной этнической основе, проходило несколько этапов своего развития. Сначала был миф, потом был мифологический эпос, где, в основном, фигурировали боги и люди, у которых начинали складываться некие взаимоотношения. Нартовский эпос – это героический эпос, но следы вот этой мифологической подосновы, мифологического субстрата очень четко прослеживаются, и некоторые герои имеют именно мифологическое происхождение. Труды Дюмезиля показали, что нартовский герой Сослан является, собственно говоря, символом солнца. Нарт Батрадз является символом грозы, грозовым божеством или сыном грозового божества. На самом деле, если брать только персонажи, то та самая мифологическая основа в них очень четко просматривается. Другой вопрос, а когда и какие этапы предполагают эволюцию от мифа к героике. Тут очень сложная ситуация, потому что носителями нартовского эпоса оказались многие кавказские народы, со своим видением этих вопросов. Поэтому, до сих пор, все однозначно не решено, и в наше время, все еще, идут научные споры. 
Российский ученый Лелеков поставил перед собой задачу реконструкции древнеиранского эпоса. И для этого он взял с одной стороны авестийские тексты, с другой стороны Шах-Намэ, и абсолютно все тексты, которые встречаются на среднеиранских языках, их немного, но вполне достаточно для того, чтобы делать ответственные выводы. А в качестве контрольной инстанции он привлек два древнеиндийских текста: Махабхарату и Рамаяну, а так же древнеиндийские же веды. Он пришел к выводу, что история не знает ни одного иранского народа, у которого бы не было эпического произведения. И если все это собрать воедино, а происходит это так: два текста могут в чем-то совпадать, а в чем-то расходиться, но если привлечь еще и третий текст, получится так, что у них схождений будет меньше, а расхождений больше, если же привлечь десять текстов, то расхождений будет несоизмеримо больше. Но ведь что-то их будет объединять, так называемый инвариант, и вот этот самый инвариант как раз и представляет наибольшую ценность для реконструкции древнего эпического произведения. 
Лелеков реконструировал эти самые инварианты, а так же сюжеты древнеиранского эпоса, и из всего этого очень четко и ясно видно, что осетинский нартовский эпос корнями уходит в иранский эпос, иранский эпос корнями уходит в арийский эпос, а арийский в свою очередь в индоевропейский. То есть эпические произведения были уже на древнеиндоевропейском уровне, а это где-то 8-10 тысяч лет до нашей эры.
Наш эпос – он многослойный. Там и мифологическая основа прослеживается, и позднейшие напластования, которые тоже можно объяснить каким образом они туда попали, а что касается имен, то есть такие имена, которые имеют общеиранские и общеарийские корни. Например, имя Жхсартаг – это Кшатр, название, которое восходит к общеарийской эпохе. Это доказано Дюмезилем, Бейли, Абаевым и многими другими выдающимися учеными. Почему получилось так, что наши герои носят имена Сослан, Батрадз, Урызмаг и т. д.? Тут нужны глубокие исследования, не все еще известно досконально, но то, что основа нартовского эпоса иранская, общеарийская - это неоспоримый факт. 

Вел беседу Инал Тибилов
Юго-осетинская газета «Республика»