Дина Алборова: "Мы обречены жить по соседству"

26 февраля 2009 Новости [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [3686 просмотров]

Практически параллельно с четвертым раундом женевских консультаций по Кавказу, 16-17 февраля в Страсбурге прошла встреча НПО России, Грузии, Абхазии и Южной Осетии, инициированная Конференцией неправительственных организаций (НПО) Совета Европы.

Главной целью полуторадневного диалога было определить - что могут сделать неправительственные организации четырех стран для своих обществ в послевоенной ситуации. Итог страсбургских прений - разноречивые оценки участников и сдержанный оптимизм по поводу реализации предложенных совместных проектов.
О трудностях и подвижках диалога Osetinfo.ru рассказала участник круглого стола в Страсбурге, директор «Агентства социального, экономического и культурного развития Южной Осетии» конфликтолог Дина Алборова.

Как вы оцениваете ход встречи в Страсбурге и ее общие итоги?

-Плюс этой встречи в том, что неправительственные организации Южной Осетии и Абхазии впервые наравне с НПО Грузии и России участвовали в инициативе Совета Европы. Однако при этом было абсолютно ассиметричное представительство. Из Грузии было 14 человек, из России примерно столько же, а из Южной Осетии и Абхазии вместе всего пять. Я думаю, равное представительство было бы не только более справедливо, но и более полезно для диалога.

Возможно, такой расклад связан с неприятной и неприемлемой для нас тенденцией, поддерживаемой ПАСЕ, международными институтами и даже некоторыми российскими организациями - называть августовскую агрессию российско-грузинской войной. Мы категорически против такой постановки вопроса. Никакой российско-грузинской войны не было. Была агрессия Грузии против Южной Осетии, имеющая целью уничтожить и подчинить осетинское сообщество, и защита Россией своих граждан и операция по принуждению к миру. Я понимаю, что рамки «российско-грузинской» войны очень выгодны и Грузии, и мировому сообществу, потому что в этом случае Грузия оказывается проигравшей стороной и с нее снимается большая часть ответственности. Факт агрессии против Южной Осетии в этом контексте быстро теряется, пострадавшей стороной становится Грузия. Это очень негативные поползновения и их нужно всячески пресекать. Вещи нужно называть своими именами.

Абсолютное непонимание у нас вызвала позиция Российской организации «Комитет солдатских матерей», которая призывала Совет Европы надавить на Россию, чтобы она вывела из Южной Осетии «незаконно находящиеся там вооруженные силы РФ». Для меня такая постановка вопроса неприемлема ни сточки зрения действий НПО, ни с точки зрения гражданина Российской Федерации.

Было очень много предложений, что можно делать в нынешней ситуации совместными усилиями. Возникает такое чувство, что не все грузинские коллеги и то, что произошло, и то, что сейчас происходит в Южной Осетии. Они почему-то очень рвутся провести совместный мониторинг на территории Южной Осетии в приграничных селах. Очевидно, что на сегодняшний день это невозможно. У нас пока не установились определенные отношения двух стран. Но они рассуждают с позиции территориальной целостности Грузии и не хотят учитывать сложившихся реалий. Мы им предложили провести параллельный мониторинг: осетинские НПО проведут исследование с осетинкой стороны, грузинские - с грузинской. А чтобы никто никого не заподозрил в предвзятости, мы можем пригласить нейтральные организации, например, работающие при Совете Европы, Мне кажется, они не хотят это слушать, им принципиально важно самим проникнуть сюда.

- Среди грузинских коллег есть люди, которые располагают достоверной информацией о том, что происходило в августе и что происходит сейчас, в частности, в Лениногорском районе, который является объектом особого интереса грузинских и зарубежных СМИ и правозащитных организаций?

- В связи с этим вопросом среди грузинских НПО есть два мнения. Есть люди, которые четко понимают ситуацию, сложившуюся в результате преступных действий грузинского правительства. Я не буду называть их имена, у них и так есть проблемы с грузинскими властями. Есть подтвержденная информация, что грузинские власти выманивают грузинское население из Ленингорского района, предоставляя им жилье в районах Грузии и компенсационные выплаты. Вопрос: почему это происходит? Ответ озвучил один из грузинских коллег. Это делается для того, чтобы завтра показать международному сообществу, что осетины ведут этническую чистку в Ленингорском районе.

- После августа в общении с представителями грузинских НПО возникли новые трудности?

- Я не думаю, что есть большие проблемы в общении. Дело в том, что мы довольно долго общались после первой войны. Достижение работы некоммерческого сектора сторон после первой войны - то, что в результате многих проектов по миротворчеству удалось познакомиться и поработать с многими коллегами. И сегодня я, например, могу сказать, с кем из этих организация я могла бы работать, а с кем нет.

- Мы заговорили о результатах контактов НПО Грузии и Южной Осетии до августа 2008 года. В течение многих лет, с середины 90-х до 2008 года, вы были участницей диалога на уровне общественных организаций, проходившего при поддержке различных международных институтов, в том числе ЕС и ОБСЕ. Было осуществлено немалое количество проектов, направленных на установление доверия и взаимопонимания между сторонами. Как можно оценить этот процесс после августа 2008 года? Насколько конструктивным и полезным он был?

- Учитывая внешние факторы, многие полагают, что этот процесс был безуспешным. Это не так. Был целый ряд инициатив, направленный на общение членов общин, смешанных семей. Например, при Ресурс-центре НПО Южной Осетии действовал женский миротворческий клуб, в который приезжали женщины из сел с грузинским населением (села, располагавшиеся на Транскаме - прим. Ред.) в то время, когда дороги были официально закрыты. Мы даже сделали для них пропуска, по которым они могли беспрепятственно приезжать в Цхинвал. Они приезжали сюда на семинары, тренинги. Это было перед самой войной. После этих встреч в местных сообществах немного снижалась напряженность. Известно, что напряженность неизбежно повышается, когда стороны перестают общаться. Именно в результате необщения возникают стереотипы и фобии.

- Вы не боялись, что ваша работа нисколько не помешает военным намерениям Грузии, которые в итоге были осуществлены в августе.

- Конечно, боялись. Мы живем в состоянии конфликта почти двадцать лет. Для меня миротворческие проекты означали помощь конкретным людям. Например, то, что грузинские женщины, уезжали от нас и в своем окружении рассказывали о том, что мы не такие страшные - это уже результат. В сложившейся ситуации мы не могли ставить более глобальных задач. Потом, я думаю, гражданское общество в наших странах пока не на таком уровне развития, чтобы влиять на политические процессы, тем более на военные намерения. Я даже не знаю, есть ли в современном мире такие прецеденты, когда гражданское общество предотвратило войну. Тем более что эта война была не спонтанным противостоянием национальных групп, а хорошо спланированным актом агрессии, к которому Грузия давно и планомерно готовилась. То, что случилось в августе это абсолютный сокрушительный удар по взаимоотношениям сторон. Но, понимая, что мы обречены жить по соседству, нам необходимо сделать все для того, чтобы мы жили в добрососедстве. И в данном случае роль НПО довольно высокая. Даже выше, чем правительственных структур, потому что мы более свободны в своих действиях, у нас больший доступ к различным группам населения. В этом смысле НПО, традиционно могут сделать многое и для снижения напряженности, и для социальной поддержки людей. Единственное, где мы мало можем, это в области физической безопасности. К сожалению, это по-прежнему самая актуальная проблема. В Южной Осетии сохраняется высокий уровень военной напряженности, с еженедельными смертями, ранениями, провокациями в приграничных зонах.

- Исходя из прежнего опыта работы и нынешней ситуации, какие из предложений, озвученных в Страсбурге, показались наиболее интересными и, главное, реально осуществимыми?

- Очень хорошее предложение по оперативному обмену информаций в случае пропажи или задержания людей с обеих сторон. Общественные организации могут отслеживать этот процесс и в соответствующих силовых органах, подключать правительственные структуры к участию в судьбе конкретных людей. Подобные инициативы хорошо влияют на восстановление добрососедства. Я уже упоминала о предложениях по совместному мониторингу. Я думаю, совместный мониторинг нереален, скорее будет мониторинг параллельный. Мы со своей стороны выступили с предложением уделить внимание повышению уровня образования молодежи. И здесь мы больше имели и в виду не неформальное образование, а хорошее классическое образование европейского образца. Я думаю, нужно дать молодежи Южной Осетии и Абхазии доступ к европейскому образованию. Нельзя вариться в собственном соку и замыкаться в одной территории. Нужно изучать опыт, который есть в мире и использовать то, что может поддержать наши общества.

-Дина, расскажите, каково общее положение в общественном секторе Южной Осетии после войны? Как некоммерческие организации участвуют в послевоенной жизни республики?

- В августе все проекты закрылись в связи с форс-мажорными обстоятельствами. Сейчас пока процесс возобновления работы идет тяжело, так как финансирование прекратилось. Тем не менее, НПО активны, и это показатель того, что мы умеем выживать в очень тяжелой ситуации. Например, когда были боевые действия в 2004 году, это сильно ударило по неправительственному сектору, и тогда не все смогли подняться, было очень сильное разочарование. После 2004 года, видимо, произошел естественный отбор, и мы готовились держать удар. Тем более что было множество индикаторов военной угрозы: и то, что Грузия отказалась подписывать документ о ненападении, и строительство фортификационных сооружений и т.д. После войны неправительственные организации в основном занимались информированием мировой общественности о том, что произошло в августе. Я считаю, что мы много сделали в этом направлении. У нас есть возможность ездить, представлять фактический материал.

- А как сегодня обстоит дело с финансированием проектов? Как выживают организации?

-Сейчас организации продолжают свою работу в основном благодаря частным пожертвованиям. Это преимущественно небольшие проекты, направленные на поддержку населения. Присутствие западных доноров сейчас минимальное, в основном это проекты исследовательского характера. У многих международных гуманитарных миссий и организаций по развитию есть желание работать ЮО, но ситуация пока не благоприятствует этому. Грузия объявила, что все организации, которые приедут в РЮО через Россию, будут лишены права работать в Грузии. Хотя, например, Красный крест в Цхинвале - часть российской миссии и, насколько мне известно, в Грузии эту организацию пока не закрыли. Тем не менее, создавшиеся реалии тормозят гуманитарные организации, которые могли бы приехать к нам. Как бы не говорили, что гуманитарная деятельность вне политики, это неправда, и сегодняшний день показывает, что гуманитарная сфера абсолютно политизирована. Например, осетинские власти обвиняют в том, что они не впускают гуманитарные грузы, идущие через Грузию. Это понятно, мы не хотим получать гуманитарную помощь через территорию агрессора, превратившего РЮО в руины. А почему эти грузы не могут идти через РФ? Вопрос легко решаем, если он не политизирован. Если организация хочет помогать, и она не политизирована, она доведет свою помощь до адресата. Тем более, что Южная Осетия уже признанное государство.

- А появляются ли новые связи с российскими НПО?

- После признания Южной Осетии Россией отношения стали гораздо активнее. Например, мы активно сотрудничаем с «Фондом мира», Детский фонд РФ открыл свое представительство в Южной Осетии. Я думаю, этот процесс будет продолжаться.

Элина Бестаева

Источник - Osetinfo.ru.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Комментарии (3)