«Артист может не выйти на сцену только в одном случае – если он умер» 23 июля заслуженному артисту юга и севера Алании Георгию Багаеву исполнилось бы 50 лет

Сегодня, 10:30 Новости [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [97 просмотров] [версия для печати]

Он жил профессией. И как-то фанатично в ней растворялся. Жил сценой, ролями, проживая каждую историю как свою. Проживал на пределе, неистово, вкладывая в каждую новую работу душу, частицу сердца и всю свою любовь. И в этой его всепоглощающей любви к театру была какая-то осязаемая толика безумия, заставляющая его растворяться в сцене всего, без остатка. Не играть. Жить. Каждый раз как в последний...

Цхинвальские театралы открыли для себя Георгия Багаева в далеком 1994-ом, когда он, один из многообещающего великолепного осетинского курса знаменитой «Щепки», после окончания ВУЗа вернулся в Цхинвал. Первой яркой работой артиста Багаева на родной сцене была роль господина Филиберта в пьесе Гольдони «Худæджы хабар». И он очаровывал своей искренностью, непосредственностью и мастерством, заставляя весь зрительный зал смеяться до хохота и это, в какой-то степени, невольно провоцировало зрителя подсознательно навязывать очаровавшему всех артисту комедийное амплуа. Однако очередная роль уже вскоре перечеркнула утвердившиеся представления о возможностях молодого артиста. Он снова удивил. Даже несколько оглушил, когда вышел на сцену в рясе, с огромным крестом на груди, в образе аланского священника из драмы Владимира Ванеева «Алантæ». И опять буря эмоций в зале, на сей раз уже вызванная его драматическим образом. Видимо, именно тогда он показал, что на сцене его возможности не могут быть ограничены жанровой принадлежностью постановок или характерами его героев...

Потом в его профессиональной биографии будет еще много ролей. Разных. Ярких комедийных и глубоких драматических. Его господин Журден в комедии Мольера «Мещанин во дворянстве» был столь же убедителен, как и драматический образ Саулага в трагедии Владимира Гаглоева «Тугæйдзаг чындзæхсæв», он мог предстать в образе насильника в «Одиннадцатой заповеди», а потом также мастерски воплотить роль волка в сказке «Къулбадæг устытæ». Каждый раз разный. И при этом неповторимый. Он менялся из раза в раз. И удивлял. Удивлял профессиональным ростом и отношением к каждой новой роли. И, казалось, не могло оставаться образа, который бы ему не покорился. Неизменным оставались лишь его искренность, простота и подкупающая непосредственность.

В 1990-ом, когда объявили набор осетинского курса в Московское театральное училище имени Щепкина, Георгий Багаев без труда преодолевает вступительные испытания, которые проходили в Цхинвале. Уже после того, как он стал студентом «Щепки», Владимир Багратович Монахов, его педагог по сценическому мастерству, будучи главным в процессе творческого отбора в Цхинвале, скажет, что разглядел талант абитуриента Багаева уже в первом туре и решение о его зачислении для себя уже принял. Это было своеобразным авансом доверия со стороны человека, который в числе великолепного состава преподавателей «Щепки» приступил к долгому и сложному процессу перевоплощения простых юго-осетинских ребят в профессиональных артистов. И Георгий это доверие оправдал сполна. «При всей своей, на первый взгляд, простоте, это был человек невероятно глубокий, – говорит Тамерлан Дзудцов, художественный руководитель Юго-осетинского Госдрамтеатра, – артист думающий и при этом крайне избирательный к ролям. Бывали моменты, когда он отказывался от работы на этапе распределения ролей, объясняя это совершенно искренно – он просто не видел себя в этом образе, а половинчатость была для него категорически неприемлемой. Спорить с ним в такие моменты было бессмысленно, поскольку все в театре знали, что заставить Георгия пойти против его же принципов фактически невозможно. В то же время, если он брался за роль, сомнения в том, что его работа будет своеобразной жемчужиной любого спектакля, не бывало ни у кого».

Наверное, Георгий пришел в искусство не в то время. Так получилось, что его короткая профессиональная дорога пришлась на самые сложные для национального театра годы. Человек, жаждущий работы, новых ролей, по своему протестовал, когда искусство оказалось на задворках государственных приоритетов, когда артисты оказались задвинутыми в отдаленный угол безразличия и ненужности. Он отчаянно этому противился, как будто пытаясь доказать каждой своей работой, каждой своей ролью, как важен для него театр и каким важным должно быть искусство для всех. Его профессиональная искра не угасала даже в самые сложные периоды. «Как и большинство гениальных людей, он был невероятно самокритичен, – продолжает Тамерлан Дзудцов. – Я помню, как он робел, когда ему предстояло играть в спектакле «Шахматтæ» с легендарными артистами нашей сцены Людмилой Галавановой и Давидом Габараевым, хотя уже тогда, в самом начале его профессионального пути было очевидно, что он мало чем уступает в профессиональном плане выдающимся мастерам сцены. Помню так же как он радовался совместной работе с одним из своих любимых артистов Иваном Джигкаевым в спектакле «Файнустытæ»... Каждую такую работу он рассматривал в ракурсе возможностей собственного роста. Мне кажется именно он, как никто другой вдыхал этот своеобразный дух трепетного отношения к искусству, которое было присуще старшему поколению».

Когда-то давно, на заре своей актерской карьеры, рассуждая о том, каким должен быть артист, Георгий, без преувеличения, шокировал. Это было связанно со смертью его ребенка, страшное событие случилось за пару часов до премьеры. Мальчик умер у него на руках… Но он, обезумевший от горя, тем не менее, встал, нашел супругу, отправившуюся в город за продуктами, и не сказав ей ни слова о трагедии, забрал ее с собой в театр. Играть свою роль. «Артист может не выйти на сцену только в одном случае – если он умер. Нас так учили в знаменитой «Щепке», – его тогдашние слова у несведущих, далеких от сцены и актерского фанатизма людей, могли вызвать лишь чувство непонимания или сочувствия к подобной безумности.

А он, в принципе, и был немного безумным, когда дело касалось театра, профессии, его ролей, каждую из которых он стремился представить в обрамлении кристаллов своего огромного сердца. Выложиться и каждый раз сыграть как в последний. «Когда говорят, что незаменимых нет, я каждый раз почему-то вспоминаю Георгия, – говорит Альбина Хугаева, заслуженная артистка РЮО. – Это был артист невероятной энергетики, явление в современном театральном искусстве. Редкое в наше время столь трепетное отношение к работе, свойственное лишь ему одному, безусловный природный талант и крайняя ответственность во всем, что касалось профессии – он, несомненно, был лучшим. Артистов такого уровня сегодня крайне мало. Он из раза в раз удивлял, поскольку каждая его новая работа показывала, как он перерастает себя самого. В нем чувствовалась какая-то одержимость работой и такого же отношения к творческому процессу он требовал и от своих партнеров по сцене. Репетиции заканчивались, мы уходили со сцены, а он продолжал обсуждение с коллегами за кулисами, интересовался мнением каждого, ждал замечаний, оценок. Все это было для него крайне важно. И это при том, что все, что он делал на сцене, могло вызывать только восхищение. Даже после тяжелой болезни, когда он вернулся в театр, он продолжал работать на износ и никакие уговоры о том, чтобы поберечь себя, на него не действовали. Жизни вне театра он, Артист с большой буквы, не мыслил».

Его ценили режиссеры, каждый из которых считал несомненной удачей участие артиста Багаева в своей постановке. Он блистал почти во всех постановках Тамерлана Дзудцова, который считал его несравненным мастером перевоплощения с великолепной харизмой. Его привлекал к совместной работе режиссер Василий Техов, который ценил в Артисте его невероятное национальное начало. «Он был задействован во всех постановках, которые мне удалось осуществить на нашей сцене, – говорит Василий Техов, режиссер, Народный артист РЮО. – Мы работали над постановкой «Тугæйдзаг чындзæхсæв» и однажды был момент, когда он позвонил мне в три часа ночи. Отвечаю спросонья в тревоге – думал, что-то случилось. А на том конце Георгий совершенно бодрым голосом спрашивает о каких-то деталях характерасвоего персонажа. Конечно, в этой ситуации было бы естественно прервать разговор и предложить поговорить об этом днем, но зная Георгия, его отношение к работе и то, насколько все это для него важно, диалог посреди ночи растянулся надолго. И уже утром на репетиции он удивил… Впрочем, он удивлял всегда. Несмотря на молодость, а ему было всего 47, когда он ушел из жизни, это был артист высочайшего уровня. И как человек простой, комфортный в общении и прямолинейный. Он мог запросто указать на недоработки всем – режиссерам, коллегам, но вместе с тем все в театре знали, что за спиной, закулисно, он в каких-то интригах, так свойственных творческим коллективам, категорически не участвует… Очень и очень жаль, что он ушел в расцвете сил, когда уже достиг наивысшей ступени своего профессионального мастерства, и именно тогда, когда произошло возрождение театра, которого он ждал как никто другой».

Еще один творческий союз Георгия – многолетняя работа с Коста Коштэ в рамках телевизионного проекта «Сасинка и Ладико». В случае с Коста это были не просто отношения в формате профессиональной деятельности, это была дружба длиною в много лет. «Мы познакомились с Георгием когда он еще былстудентом первого курса ВТУ имени Щепкина, – вспоминает Коста Коштэ, заслуженный журналист РЮО, автор проекта «Хи-хи-ирхæфсæн ха-хабæрттæ». – Уже тогда было совершенно очевидно, что в его лице осетинская сцена приобретет яркого и уникального артиста. Время спустя, уже в процессе нашей совместной работы в телевизионном проекте, он не переставал удивлять. Георгий готовился к съемкам крайне ответственно и если что-то на съемочной площадке не получалось или, к примеру, его партнер Алан Остаев недорабатывал, злился до крайности. Как профессионал он мог даже спросонья отыграть свои эпизоды и забыть о проекте до следующих съемок, при этом, казалось, что он только этим и живет. Но главными достоинствами Георгия были его человеческие качества. Он умел дружить, дорожить каждым человеком, находить нужные слова в непростых ситуациях. И никогда не подводил. Даже когда болел, когда уже было совсем плохо, он, превозмогая боль, растворялся в работе. С его уходом наш театр, осетинская сцена однозначно понесли огромную утрату».

Он ушел из жизни летом 2018-го. Сгорел ровно за год, прошедший с того момента, когда стало известно об его страшном диагнозе. Новый театр, возрождения которого он так долго ждал, открылся уже без него... Теперь уже все без него – новые интересные проекты, новые спектакли, новые успехи… И 50-летний юбилей теперь тоже без него... Осталась только добрая память. Память всех, кто знал его лично и ценил как артиста. Артиста, непохожего на других...

Рада Дзагоева

Источник - Газета Республика.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Комментарии (0)