Аланы в дружине Вахтанга Горгосала

В сочинении грузинского историка XI века Джуаншера Джуаншериани «Жизнь Вахтанга Горгасала» есть интересные сюжеты, связанные с Осетией. «В пору, когда Вахтангу исполнилось десять лет, явились бесчисленные войска овсов и полонили Картли от начала Куры до Хунани, разорили просторы, но укрепленные города миновали, за исключением Каспи. Город же Каспи захватили и сокрушили, увели сестру Вахтанга Мирандухт – девочку трех лет. Не овладев долинами картлийскими, а также Кахети, Кларджети и Эгриси, вторглись в Ран и Мовакан, полонили их, прошли ворота Дербента, ибо сами дербентцы указали им этот путь, а затем победно вернулись в Овсети». Возмужав, уже 16-летним, Вахтанг собирает войско и, совершив успешный поход в Осетию, возвращает пленников-грузин, сестру свою и с добычей возвращается в Грузинские пределы. В описании последовавших затем событий имеется любопытный эпизод. «Царь Вахтанг... раздал дары народу своему, сделал знатными всадников мно¬гоопытных, отважно сражавшихся против овсов (буквально: «среди овсов» или «в овсах» – омас шина овстаса»).
Мы позволили себе усомниться в точности передачи мысли Джуаншера. В самом деле, кого сделал Вахтанг Горгасал знатными? Тех, кто сражался против овсов или тех, кто сражался «в овсах»? Иными словами, непонятной остается этническая принадлежность «возвышенных» – грузины это или осетины? На первый взгляд вроде ясно, что отличившиеся в битвах получили в знак награды «возвышение», означавшее, видимо, по¬вышение статуса в государственной иерархии. Вряд ли это коснулось рядовых воинов. Что касается начальников отрядов, то и они, уже до этого входившие в привилегированную часть общества, едва ли нуждались в возвышении. Здесь нам представляется другое. Указанное «возвышение» отличившихся в боях воинов расценивается исследователями как создание личной привилегированной дружины царя.
Как известно, Вахтанг Горгасал начал (после долгого владычества персов) борьбу за освобождение Картлийского царства. Для этого нужна была армия, обновленная в структурном отношении. Наиболее надежной в смысле приверженности была личная царская дружина. На нее он опирался при всех перипетиях, которые происходили в государстве. Попасть в нее было большой честью. Непосредственная зависимость от царя и царского дома была гарантией исключения неподчинения, проявлением сепаратизма и пр. На феодалов-вассалов царя твердой надежды не было. В этом случае иноэтничные воины оказывались более надежными. 
В древности и средневековье, да и в новое время, имя, которое давали младенцу, часто было значащим, теофорным, со значением апотропейной магии, уни¬чижительно-отвлекающим, с зоологическими или устрашающими элементами, со знаком предначертания, тотемистиче¬ского характера и пр. Видимо, с военными отрядами и обычаями связано и наречение будущего царя Вахтангом и добавление к его имени прозвища «Горгасал» – «Волчья голова». Джуаншер Джуаншериани рассказывает, что во вре¬мя ожесточенных боевых действий с персами (а скорее всего – до них) «Вахтанг соорудил себе шлем из золота и изобразил спереди Волка, а на обратной стороне – Льва. И устремлялся он туда, где сдавали силы грузин, и под его натиском падали воины персидские, слов¬но онагры под натиском льва. Впредь персам стало невмочь противостоять ему, ибо запомнили того, у кого выведены (на шлеме) Волк и Лев, и при виде Вахтанга восклицали: «Дур аз Горгасал», что означает следующее: «Остерегайтесь головы Волчьей». После этого и нарекли царя Вахтанга Горгасалом». Это объяс¬нение древнего историка кочует из одного издания в другое, можно сказать, без комментария. При ближайшем рассмотрении уже само имя «Вахтанг» имеет «волчью» основу. В.И. Абаев, восстанав¬ливая это имя из Вахтанг – Warhtang-Varka-tanu, определяет его как «имеющий волчье тело» и приводит аналогии из осетинского нартовского эпоса Warhtanag. Иными словами, имя Вахтанг означало (по-персидски) «имеющий волчье тело». Т.В. Гамкрелидзе и В. В. Иванов разделяют это положение В.И. Абаева и говорят о распространенности культа волка и особой роли последнего на Южном Кавказе, а также отложении его в языковой практике ряда народов, о табуировании имени волка и замене заимствованными словами. 
Согласно этим данным, еще до того, как у персов укоренился в лексиконе призыв остерегаться грозного противника, для них он уже был «имеющим волчье тело». В результате в сочетании имени царя с прозвищем получилось нечто несуразное, почти тавтологическое: «имеющий волчье тело — волчья голова». Дважды связанный с «волком» (первоначально с наречением «законным» именем, а затем и присовокуплением к нему клички), прославленный грузинский царь, по нашим предположениям, и в самом деле имел связь с волками (разумеется, не в прямом смысле). Эта связь почему-то была замечена только персами, «не обратившими» внима¬ние даже на то, что на шлеме Ва-хтанга изображалось не менее хищное и грозное животное – лев. Однако, за исключением вышеупомянутого свидетельства Джуаншера об изображениях на шлеме Горгасала, в источниках никаких других сведений нет. Следует полагать, что данный пассаж древней хроники является домыслом, понятным средневековому автору и его современникам, объясняющим прозвище царя. 
Исследовавший вопросы воинских обычаев у европейских народов итальянский ученый Ф. Кардини специально останавливается на ритуальном и психо-поведенческом превращении воина в дикого зверя. Обычаи, по которым победитель украшает себя останками поверженного противника, уходят в глубокую древность. Это необходимо рассматривать не только как показатель героизма или хвастовство героя (например, одевание шкуры, украшение костюма клыками и когтями и пр.). Воин как бы «превращается» в зверя. Воины-звери терроризировали противника. Их переодевание (перевоплощение) действует не только на противника, но в первую очередь на самого надевшего шкуру.  
По словам Ф. Кардини, «германский воин, рычащий как медведь, либо надевший на себя собачью голову, как бы на самом деле становится медведем, волком, бешеной собакой. Между ним и животным, с которым он себя отождествлял, устанавливалась симпатико-магическая связь». Одетый в шкуру барса Тариел («Витязь в барсовой шкуре»), безусловно, является ярким примером этого древнего обычая, а не просто использующим мех для одежды. Заметим, что, к сожалению, иллюстрации к великой поэме Ш. Руставели грешат истиной, представляя шкуру бар¬са на герое как декоративный элемент. 
Отношение соплеменников к воинам-волкам разное. Безусловно, отрицательное у тех слоев населения (непосредственных производителей), которым они наносили ущерб. Однако, статус у них был все же достаточно высоким, и во время всеобщей опасности они для всех считались надежной защитой.
Воинские объединения или дружины нередко сравниваются с волчьей стаей. Дружина (волчья стая) являлась приви¬легированной группой, имела соответствующую атрибутику и, конечно, считалась высокопрофессиональной. В стае-дружине, по всей видимости, существовала «железная» дисциплина, цементировавшаяся властью начальника, командира, предводителя. Поскольку все в стае – «волки», то во главе нее должен находиться вожак, глава «волков». Дружина таких «волков» была и у царя Вахтанга. Поэтому, возможно, прозвище царя было не «волчья голова», а «глава волков».
Итак, по нашему гипотетическому построению, Вахтанг возглавлял особую, приверженную ему «дружину волков». Кто же входил в царскую дружину, в эту привилегированную часть войска, гвардию? Выше мы попытались сказать, что более верной царю должна была быть иноэтничесская группа. В самом деле, такая группа (или отряд), не имея кровнородственных (во всяком случае в первое время) связей и корней в местной среде, безусловно, зависела бы от своего хозяина-сюзерена, возвысившего их (до известного предела), щедро одаряющего всеми благами, предоставля¬ющего определенные льготы и т.д. 
Словом, преимущества иноэтничной военной группировки или дружины как будто налицо. Мы отмечали, что это не собственно наемники, которые на договорных началах и на определенное время выполняли военные функции. Здесь должны были действовать другие принципы. Как отмечает, Ф. Кардини, в приглашении «варваров» в римскую армию (II-IV вв.) было не только стремление воспользоваться военными навыками степняков и прочих народов. Не последнюю роль сыграла и слава верных и доблестных воинов, каковой варвары пользовались в Риме. Так, «при императоре Грациане (375-383 гг.) аланы включают¬ся в состав римской армии, а сам император появляется перед войсками в аланском вооружении». Грациан одевался в «аланское» одеяние не потому, что оно ему нравилось (что тоже не исключается), а из желания больше привязать к себе воинов-алан и продемонстрировать одеждой свое особое отношение к аланам. Из этого эпизода видно, что римские императоры не только вступали в договоры с аланами, но и ценили эти союзы. 
О развитом военном искусстве у алан, об их превосходном оружии, которым они владели в совершенстве, красноречиво говорят летописные материалы, свидетельствующие о многочисленных походах-набегах как по собственному почину, так и в качестве конфедератов, союзников и наемников. И действительно, плохих воинов в союзники не берут, воевать не приглашают. Но немало хороших воинов имелось и у других народов. Верных же было меньше. Так вот, аланы отличались верностью долгу, о чем писали древние авторы. Понятие долга, конечно, несколько рас¬плывчато и, видимо, не столько долгу были верны аланы, сколько клятве. По всей вероятности, поступавшие на службу, давали особую клятву. Верность ей выдерживалась аланами до конца и это знали все, кто с ними сталкивался. Безусловно, это было известно Вахтангу, как много позже и монгольским влады¬кам, у которых аланы были верными телохранителями («даругачи»), снискав¬шими благодарность, славу, особую по¬хвалу, выражавшуюся в выдаче золотых и серебряных пайцз.
Текст клятв не дошел до наших вре¬мен, но в осетинском языке сохранились слова этого круга понятий: «ард» – клятва, «ард-хæрын» – давать клятву (букв. поедать «ард»), «ардхорд» – связанный клятвой, «мæнгард» – клятвопреступник.
Верность клятве была нормой у алан-осетин, тогда как нарушение ее счита¬лось бесчестьем. Слово «маенгард» – клятвопреступник – являлось довольно тяжелой и суровой инвективой. Иными словами, аланы отличались тем, что в последующие времена называли чувст¬вом воинского долга, восходящим к вер¬ности клятве, побратимству, зафиксированным еще у скифов – генетических предков алан-осетин. Это качество, бесспорно, должно было импонировать Вахтангу Горгасалу, когда он набирал свою дружину (гвардию). Косвенным подтверждением тому, что наемников-дружинников набирали в аланской среде, кажется, являются и сведения древнеармянского историка Лазаря Фарпеци. Более того, по мнению Г.В. Цулая, во время антиперсидского восстания картлийцев и армян Вахтангу удалось собрать вспомогательную группу воинов только среди алан, обитавших у Дарьяльских ворот, всего 300 всадников. Другие народы на Северном Кавказе, в частности «хоны» (гунны), на которых надеялся Вахтанг, подвели его, хотя Горгасал был уверен в их поддержке. С другой сторо¬ны, до этого события Вахтанг ходил походом на Аланию-Осетию и, казалось бы, аланы не должны были вступить в союз с Вахтангом. Однако отношения на практике сложились совершенно иные.
По очень интересному наблюдению Г.В. Цулая (в процессе анализа текста другого источника из «Картлис Цховреба»), Вахтанг не покорил силой оружия овсов у Дарьяльского прохода, обязав их нести охранную службу в Дарьяльских теснинах, а привел их в подданство. Согласно источнику, в тексте употреблено не даипкра (завоевал), а даморчила (привел в подданство). Последнее скорее всего осуществлялось дипломатическим путем. Разница большая. Это мнение исследователя дает нам возможность подтвердить предположение о том, что Вахтанг Горгасал набирал дружину из тех воинов-овсов, которые отличились, оказали ему яростное сопротивление во время его похода в Осетию.
Постоянное пребывание алан на месте службы предполагало их постепенное оседание. Следует думать, что всадники-дружинники не только получали жалованье, довольствие и обмундирование, но и земельные наделы. Не подлежит никакому сомнению, что с течением времени они ассимилировались в грузинской среде, восприняв грузинский язык, грузинскую культуру, т.е. со временем стали частью грузинского народа, часто пополняя привилегированные слои грузинского общества.
Итак, дружина царя Картли Вахтанга Горгасала состояла из алан. По некоторым аналогиям, дру¬жина профессиона-льных воинов называ¬ла себя братством «волков» и поэтому предводитель дружины становился гла¬вой этих «волков». Царь, как действи¬тельный начальник-сюзерен дружины, вполне мог получить прозвище «глава волков». Возможно, именно так следует переводить с персидского прозвище царя «Горгасал». Лишь значительно позже, под влиянием христианской идеологии оно было переосмыслено и получило иное истолкование.
Найм или приглашение алан в войско или дружину – факт, неоднократно имевший место в истории Грузии. На это были веские причины: высокое мастерство, передовая военная тактика, постоянно обновляющееся вооружение, мастерское владение им и главное – неоднократно подтвержденная на практике верность, основанная на особом отношении, идеологического, а точнее сакрального характера, к клятве или присяге. 

Юго-осетинская газета «Республика»