О мужестве, о доблести, о славе
5 октября 2013 --- [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [9254 просмотра]
Смелость, отвага, мужество. Эти идентичные, казалось, по содержанию понятия являются маркерами поведения человека. Несмотря на свою общечеловеческую сущность они, тем не менее, могут иметь и свои национальные особенности. К примеру, у немцев отвага формируется дисциплиной на поле боя, выработанной многовековой традицией. При этом, гены древних воинственных германцев, конечно же, надо также ставить в учет. У наших соседей грузин смелость (зачастую мнимая) измеряется количеством воинского коллектива. Чем больше войско, тем больше и смелости. У русских отвага формируется общим порывом. Неспроста многоголосное и единое «Ура!» является собственно русским средством воодушевления на подвиги. Главное же, что объединяет эти примеры – это коллективизм при проявлении отваги и мужества.
Но есть и такое понятие, как личное мужество. Например, у горских народов оно стоит выше общих интересов на поле боя. Но и здесь тоже есть своя градация. У чеченцев, например, отвага основана на безрассудной храбрости, у японцев – на беспрекословной подчиненности воли командира... У осетин храбрость и отвага базируется на абсолютном индивидуализме. Одним из доказательств этого является обычай преподнесения во время застолий почетной чаши «Уацамонга». Традиция эта восходит к древности и несколько отличается от ее современной интерпретации. Суть заключалась в том, что отличившемуся в военном предприятии, на застолье преподносился почетный бокал. Своего рода почетный Орден древности. Эта награда была исключительно индивидуальная и раньше не распространялась на «группу лиц».
Данный знак высокой общественной оценки не мог не волновать буйные головы осетинских джигитов. Исследователь осетинского быта В.Берзенов писал по этому поводу: «Осетины с жадностью слушают рассказы, похожие на сказки о горских богатырях. Вопреки мнению, будто бы у горцев нет других подстреканий к войне, кроме разбоя и добычи. Однако слава, желание приобрести известность, часто заставляют осетина взяться за винтовку и шашку… Быть известным джигитом – храбрецом в селении, в долине, в горах, составляющих его мир – есть высшая награда его желаний и трудов… Рассказы о их приключениях боевой и охотничьей жизни, о невзгодах пути чрезвычайно занимательны. Живая простота рассказов, суждения о горской войне, о том, как должно нападать на врагов или избегать их, – могут заинтересовать любого ветерана, обстрелянного в сражении. Вообще же они презирают смерть…».
Последнее утверждение, скорее всего, сделано в русле общей панегирики. На самом деле смерти боятся все. Но определенные обстоятельства заставляют перебороть это чувство. У осетин пренебрежение страхом смерти подпитывается более сильным чувством – страхом быть осужденным за малодушие. Опасение того, что тебя осудят товарищи, семья, общество заставляли осетин совершать чудеса героизма. Так же как и возможность восхищения теми же товарищами, семьей и обществом. Не случайно в осетинском языке есть такое понятие как «Кадыл мæлгæ» (букв. «Погибающий славы ради»).
Небольшой исторический пример. Византийский хронист Никифор Вриений описал характерный эпизод: «Один из аланских наемников по имени Арават, бывших с благородным византийским царевичем Исааком, видя множество варваров, стремительно нападающих с неистовой яростью, рассудил, что царевич и его спутники, одни с немногими воинами, подвергаются всяческой опасности. Опасаясь, чтобы с одним из них не приключилось какой беды, он призвал товарища, по имени Хаскарис, бывшего под началом у императора Алексея Комнина, вместе с ним сойти с лошадей и стрелами встретить врагов. Ибо будет постыдно, – сказал он, – если благородные и отважнейшие мужи подвергнутся опасности в присутствии нас – аланов, то позор падет тогда на весь аланский народ! …Арават тотчас сошел с лошади и, ударив ее хлыстом, чтобы она следовала за отходившими, занял оборонительную позицию на плоскости. Турки, пораженные неожиданностью этого зрелища, недоумевали, что все это значит. В руке у него было легкое копье, которым он пронзил грудь первого из нападавших, сбив его с лошади. Один из врагов пустил в него стрелу и ранил его в правую руку; но, вытащив ее из раны (Арават), отомстил врагу тем же оружием, пустив в него его же стрелу. Варвары, устрашенные его мужеством, отошли на расстояние…».
Осознание того, что он может быть осужден обществом за то, что не смог защитить своих спутников, заставило аланского война пойти на обрекающее его на заведомую смерть решение. И тут уже не имело значение, что он оставался пешим против конных воинов и стоял на открытом пространстве. Это все уже было вторичным. Первичным было чувство ответственности и то, что смерть в битве с превосходящим противников станет достоянием аланского народа. А это уже было бы достойной и достаточной наградой.
Но не только опасения осуждения общества могли осетина подвигнуть на отвагу и самоотверженность. Любая вероятность того, что кто-то вообще усомнится в его личной храбрости, могла привести его в отчаяние. И это подсознательное чувство генерировалось веками.
Еще один пример из древности. Геронтий уроженец Британии, был полководцем византийского императора Константина III. Солдаты его армии подняли мятеж и вознамерились убить Геронтия, окружив его в собственном доме. Он, со своим аланским родственником и несколькими рабами, убили более трехсот солдат, стреляя из луков с плоской крыши. Однако, когда запас стрел иссяк, рабы бежали, спрыгнув с крыши здания за его спиной. Алан, который мог спастись тем же путем, не сделал этого, оставшись из опасения быть обвиненным Геронтием в трусости. На рассвете, когда солдаты подожгли дом, и не осталось надежды на спасение, Геронтий, его жена и алан покончили жизнь самоубийством.
Никакие требования правил боя, приказы и увещевания не могли стать ограничениям в действиях осетина, если вставал вопрос личной доблести. В описании русско-турецкой войны 1778 года есть интересное наблюдение: «Генерал Скобелев приказал отступать… Но отступать было не совсем легко, потому что у осетин все более и более разгоралась перестрелка с усиливающимся количеством турок. Осетины, завидев неприятеля, уперлись в виноградники и не отступали, несмотря на то, что труба давно трубила им отход». Несмотря на превосходящие силы противника и требование русского командования отойти, осетины не могли это сделать по той причине, что кому-то из них первым пришлось бы поворачивать коня. А сделать это раньше других никто не мог решиться. Каждый небезосновательно считал, что его товарищи посчитают это трусостью. И тогда не избежать тебе стать героем насмешливой песни, которыми «награждались» слабодушные на сельских площадях!
Другой интересный эпизод этой же войны. Перед атакой на турецкие позиции между двумя осетинскими наездниками произошла перепалка. Русский офицер потребовал объяснения. Ему пояснили, что, так как предстоит наступать по узкой ложбине, то конникам придется двигаться поодиночке. И осетины спорят, кому быть во главе колонны, причем того из них, кто не уступит место впереди, другой обещал застрелить в затылок. Каждый из этих гордецов не допускал возможности того, чтобы кто-то усомнился в его пренебрежении смертью.
Конечно же, у осетин, как и у любого народа, есть и малодушные люди, и откровенные трусы. Пусть никто не хвалится, что он остается хладнокровным в минуту смертельной опасности. Но мерилом служит не само явление, а количество его проявлений. У каждого народа свои трусы и герои. И если малодушие – явление абсолютно схожее у всех народов, то смелость и отвага все же имеют и свои национальные особенности.
А.Санакоева
Но есть и такое понятие, как личное мужество. Например, у горских народов оно стоит выше общих интересов на поле боя. Но и здесь тоже есть своя градация. У чеченцев, например, отвага основана на безрассудной храбрости, у японцев – на беспрекословной подчиненности воли командира... У осетин храбрость и отвага базируется на абсолютном индивидуализме. Одним из доказательств этого является обычай преподнесения во время застолий почетной чаши «Уацамонга». Традиция эта восходит к древности и несколько отличается от ее современной интерпретации. Суть заключалась в том, что отличившемуся в военном предприятии, на застолье преподносился почетный бокал. Своего рода почетный Орден древности. Эта награда была исключительно индивидуальная и раньше не распространялась на «группу лиц».
Данный знак высокой общественной оценки не мог не волновать буйные головы осетинских джигитов. Исследователь осетинского быта В.Берзенов писал по этому поводу: «Осетины с жадностью слушают рассказы, похожие на сказки о горских богатырях. Вопреки мнению, будто бы у горцев нет других подстреканий к войне, кроме разбоя и добычи. Однако слава, желание приобрести известность, часто заставляют осетина взяться за винтовку и шашку… Быть известным джигитом – храбрецом в селении, в долине, в горах, составляющих его мир – есть высшая награда его желаний и трудов… Рассказы о их приключениях боевой и охотничьей жизни, о невзгодах пути чрезвычайно занимательны. Живая простота рассказов, суждения о горской войне, о том, как должно нападать на врагов или избегать их, – могут заинтересовать любого ветерана, обстрелянного в сражении. Вообще же они презирают смерть…».
Последнее утверждение, скорее всего, сделано в русле общей панегирики. На самом деле смерти боятся все. Но определенные обстоятельства заставляют перебороть это чувство. У осетин пренебрежение страхом смерти подпитывается более сильным чувством – страхом быть осужденным за малодушие. Опасение того, что тебя осудят товарищи, семья, общество заставляли осетин совершать чудеса героизма. Так же как и возможность восхищения теми же товарищами, семьей и обществом. Не случайно в осетинском языке есть такое понятие как «Кадыл мæлгæ» (букв. «Погибающий славы ради»).
Небольшой исторический пример. Византийский хронист Никифор Вриений описал характерный эпизод: «Один из аланских наемников по имени Арават, бывших с благородным византийским царевичем Исааком, видя множество варваров, стремительно нападающих с неистовой яростью, рассудил, что царевич и его спутники, одни с немногими воинами, подвергаются всяческой опасности. Опасаясь, чтобы с одним из них не приключилось какой беды, он призвал товарища, по имени Хаскарис, бывшего под началом у императора Алексея Комнина, вместе с ним сойти с лошадей и стрелами встретить врагов. Ибо будет постыдно, – сказал он, – если благородные и отважнейшие мужи подвергнутся опасности в присутствии нас – аланов, то позор падет тогда на весь аланский народ! …Арават тотчас сошел с лошади и, ударив ее хлыстом, чтобы она следовала за отходившими, занял оборонительную позицию на плоскости. Турки, пораженные неожиданностью этого зрелища, недоумевали, что все это значит. В руке у него было легкое копье, которым он пронзил грудь первого из нападавших, сбив его с лошади. Один из врагов пустил в него стрелу и ранил его в правую руку; но, вытащив ее из раны (Арават), отомстил врагу тем же оружием, пустив в него его же стрелу. Варвары, устрашенные его мужеством, отошли на расстояние…».
Осознание того, что он может быть осужден обществом за то, что не смог защитить своих спутников, заставило аланского война пойти на обрекающее его на заведомую смерть решение. И тут уже не имело значение, что он оставался пешим против конных воинов и стоял на открытом пространстве. Это все уже было вторичным. Первичным было чувство ответственности и то, что смерть в битве с превосходящим противников станет достоянием аланского народа. А это уже было бы достойной и достаточной наградой.
Но не только опасения осуждения общества могли осетина подвигнуть на отвагу и самоотверженность. Любая вероятность того, что кто-то вообще усомнится в его личной храбрости, могла привести его в отчаяние. И это подсознательное чувство генерировалось веками.
Еще один пример из древности. Геронтий уроженец Британии, был полководцем византийского императора Константина III. Солдаты его армии подняли мятеж и вознамерились убить Геронтия, окружив его в собственном доме. Он, со своим аланским родственником и несколькими рабами, убили более трехсот солдат, стреляя из луков с плоской крыши. Однако, когда запас стрел иссяк, рабы бежали, спрыгнув с крыши здания за его спиной. Алан, который мог спастись тем же путем, не сделал этого, оставшись из опасения быть обвиненным Геронтием в трусости. На рассвете, когда солдаты подожгли дом, и не осталось надежды на спасение, Геронтий, его жена и алан покончили жизнь самоубийством.
Никакие требования правил боя, приказы и увещевания не могли стать ограничениям в действиях осетина, если вставал вопрос личной доблести. В описании русско-турецкой войны 1778 года есть интересное наблюдение: «Генерал Скобелев приказал отступать… Но отступать было не совсем легко, потому что у осетин все более и более разгоралась перестрелка с усиливающимся количеством турок. Осетины, завидев неприятеля, уперлись в виноградники и не отступали, несмотря на то, что труба давно трубила им отход». Несмотря на превосходящие силы противника и требование русского командования отойти, осетины не могли это сделать по той причине, что кому-то из них первым пришлось бы поворачивать коня. А сделать это раньше других никто не мог решиться. Каждый небезосновательно считал, что его товарищи посчитают это трусостью. И тогда не избежать тебе стать героем насмешливой песни, которыми «награждались» слабодушные на сельских площадях!
Другой интересный эпизод этой же войны. Перед атакой на турецкие позиции между двумя осетинскими наездниками произошла перепалка. Русский офицер потребовал объяснения. Ему пояснили, что, так как предстоит наступать по узкой ложбине, то конникам придется двигаться поодиночке. И осетины спорят, кому быть во главе колонны, причем того из них, кто не уступит место впереди, другой обещал застрелить в затылок. Каждый из этих гордецов не допускал возможности того, чтобы кто-то усомнился в его пренебрежении смертью.
Конечно же, у осетин, как и у любого народа, есть и малодушные люди, и откровенные трусы. Пусть никто не хвалится, что он остается хладнокровным в минуту смертельной опасности. Но мерилом служит не само явление, а количество его проявлений. У каждого народа свои трусы и герои. И если малодушие – явление абсолютно схожее у всех народов, то смелость и отвага все же имеют и свои национальные особенности.
А.Санакоева
Источник - Газета Республика.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии (2)
-
-
0 / 0
-
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?