Оборонительные сооружения - памятники фортификационного искусства осетин (часть1)
16 мая 2007 История [версия для печати] [читать комментарии] [размер шрифта: a- | А+] [4894 просмотра]
…Башня строилась в самом удобном в стратегическом отношении месте с учетом безопасности в зимнее время от лавин и, конечно, подальше от возможных оползневых и селевых участков.
Но одно дело построить первую башню и другое - вторую, третью и т. д. Выбор места для строительства первой башни не был таким строгим, как для последующих, дело в том, что вторая и последующие башни уже должны были строиться с дополнительным условием: обзор второй башни должен был непременно включать первую башню. Вторая башня должна была быть под неусыпным надзором третьей и т. д.
Таким образом, башни одного ущелья, а то и нескольких ущелий, оказывались визуально связанными. При благоприятных и дружественных отношениях между собой обитатели башен в моменты общей опасности могли передавать огнем (ночью) или дымом (днем) сигналы друг другу - вверх по ущелью, или вниз, в зависимости от нужды или направления действий потенциального противника.
И нтересно было бы определить, какая башня в ущелье была построена первой, но это затруднительно. Возможно, первая башня должна была быть построена в более древнем поселении. Но определить древность поселения можно только раскопками тех или иных археологических объектов. Есть еще косвенное определение более древнего местожительства в отдельно взятом ущелье. Это топонимический принцип. Дело в том, что в некоторых ущельях есть населенные пункты, одноименные с ущельем. Например, село Рук в Рукском ущелье, или Сба в Сбийском ущелье и др.
Появившиеся на картах и в делопроизводстве названия Нижний Рук, Средний Рук, Верхний Рук, а также Нижний Сба, Верхний Сба, Средний Сба и др. не более чем упрощенная подгонка топонимов для удобства пользования картой. На самом деле в Рукском ущелье только одно село Рук - на карте Верхний Рук. То же самое можно сказать и о селах Сбийского ущелья: там село Сба - это то, что на картах именуется "Средний Сба". Верхний Сба называется - Хъугом, а Нижний - Дзаттиатыкау (кстати, на дореволюционных картах сохранились их исконные названия).
Другими словами, ущелье называлось по первому или более древнему населенному пункту. Первые башни в ущельях, надо полагать, появились на более древних местах поселения. Кстати, более древние села расположены на самых удобных во всех отношениях местах. Это и близость к питьевой воде (родники), и более солнечная сторона, и близость пашен, покосов и т.д. Естественно, что более древние или, во всяком случае, первые башни должны были появиться в этих местах.
Предположение о том, что башни задумывались как единая система, должна быть отклонена как иллюзорная. В том то и дело, что это были не планомерные всеобщие постройки, а сугубо индивидуальные и только крайняя нужда заставляла последующие, после первой, башни строить на виду предыдущей или предыдущих. Планомерное строительство оборонительных сооружений свойственно феодалу с целью защиты феодального владения, и в этом случае продуманность фортификационных сооружений строго обязательна. Этого уровня социального развития в горах Центрального Кавказа в позднем средневековье не наблюдалось.
Ущелья в социальном плане были совершенно изолированы и самостоятельны. Новые поселенцы па правах первообладателя местности присваивали не только права на пахотные участки и луга для покосов, но и на возможность строительства башен. Как выясняется, башни могли строить не все роды и фамилии. "Самостоятельность и общественный вес того или иного осетинского рода измерялись наличием родовой башни, навозника, мельницы и родового склепа".
Не случайно в первом ряду престижных объектов поставлена башня. "Одним из первых вопросов, задаваемых при сватовстве, был вопрос о том, есть ли у жениха или у кого-нибудь из его рода боевая башня. Утвердительный ответ существенно увеличивал шансы жениха". Строительство башни было настолько важным мероприятием и неординарным событием, что до сих пор многие башни известны как именные, т.е. названы именем хозяина, заказчика. Хотя большей частью они известны как фамильные.
Например, "Гоготы мæсыг" - "башня Гогоевых", т.е."башня Того и его потомков", хотя Того и был из фамилии Тотровых. Казалось бы, что башня должна называться "Тотраты мæсыг", но здесь играет роль не род или фамилия, а именно клан Того из рода Тотровых. И это наблюдается сплошь и рядом. Правда, есть и случай, когда башня называется по названию рода. Но это, надо полагать, позднее явление или поздняя номинация, когда имя первостроителя оказалось забытым.
Здесь уместно сказать, что боевые башни в литературе, как в специальной, так и в художественной, а особенно в публицистике, нередко называются родовыми. Это название ("родовая башня") не отражает реального положения вещей. Одна башня не могла удовлетворить потребности целого рода.
Понятия "род" и "фамилия" у осетин имеют одно название - "мыггаг". Т.е. "мыккаг" может быть и обширным как Æгъуызатæ, Сидæмонтæ, Къусæгонтæ, Цæразонтæ, Бадилатæ и др., соответственно включающим в себя множество родов, уже состоящих из одной фамилии. И обширные объединения и единичные "мыггаг" переводятся как "роды", но это разного уровня понятия. Соответственно и их оборонительные сооружения вовсе не являются общими.
Например, башни рода Гаглоевых не являются принадлежностью Санакоевых, хотя обе эти фамилии относятся к роду Агузата. Поэтому башни можно называть и фамильными. Возможно, мы имеем дело с моментом, когда башня называлась не по древнему роду (типа Цлеразонтаэ, Бадилатаз), не по фамилии (Тотратаз), а непосредственно по имени заказчика и хозяина башни, когда происходит выделение отдельной семьи из общей массы родственников, возвышение какого-нибудь Айтега, Уарикана или Того. Именно так эти башни и остались в памяти народа.
Например, "Айтеггы мæсыг" по имени Айтега из рода Дзукаевых или "Уарихъанты мæсыг" - башня потомков Уарикана из фамилии Тотровых, и "Гоготы мæсыг" башня Того и его потомков, также из рода Тотровых. Если у рода или фамилии было несколько башен, то их так и называют "Абайты мæсгуытæ" - "башни Абаевых", "Фæрниаты мæсгуытæ" - "башни Фарниевых", т.е. без указания конкретного владетеля-заказчика. Возможно, что имя хозяина-заказчика было забыто, но вполне вероятно, что конкретного заказчика не было, когда башня строилась силами и старанием всей фамилии. В исторических преданиях отмечены подобные факты. Например: "Поратæ Дзантиаты ныхмæ мæсыг амайын байдыдтой" - "Пораевы начали строить башню против Дзантиевых".
Итак, башни строились как общие для всей фамилии или для части фамилии, проживавшей в данном селе, ибо другие кланы фамилии прожи-вали в другом селе, или для одной семьи, причем семьи с более высокими экономическими возможностями. Вспомним высказывание Вахушти Багратиони: "если овс или двал возвысится или разбогатеет, то он... строит башню...", поэтому башни назывались как по имени заказчика-хозяина, так и по фамилии и роду, которому она принадлежала. В целом же осетинские башни были патронимическими.
Строительство башни предполагало заготовку строительного материала, который должен был быть качественным и обильным. Обычный строительный материал - камень, обломки скального плитняка, распространенного в данной местности. Это могли быть крепкие песчаники, известняки, поддающиеся обработке андезиты и дациты, а также прочный травертин.
Травертин, по-осетински "цынадур", особенно часто встречается в местах, изобилующих минеральными источниками. Травертин находил особое применение при строительстве башни: из него обычно вытесывали цельную или составную арку дверного проема, а также боковые опоры этого же самого дверного проема. Хорошо поддающийся обработке травертин был самым удобным и доступным материалом для изготовления криволинейных форм. Для арок проемов использовали и известняки, также поддающиеся обработке. Но в тех местах, где есть выходы или напластования травертинов, в дело шла именно эта осадочная порода.
При подборе скальных обломков старались избегать укладывания в стены башни тонкослойного шиферного сланца - "хæлын къæй". Кажущийся прочным материалом, он со временем, под воздействием влаги, раскалывается на тонкие пластинки или рассыпается. Как показывают наблюдения, "хæлын къæй" все же попадал в кладку башен. Если же в основании башни оказывались такие породы камней, то они и были причиной разрушения сооружения. Однако строители или заготовители хорошо разбирались в камнях и подобные случаи были крайне редки.
Связующим раствором служила известь, о заготовке которой было сказано выше. Для нужд строительства заготавливали также глину. Что касается деревянных деталей конструкции, то и в этом случае обходились подручным материалом. Конечно, ценилась твердая древесина, например, дуб. Однако межэтажные перекрытия покоились на балках из хвойных пород. Деревянными в башне были каркасы межэтажных перекрытий, двери, замки и переносные лестницы или бревна с зарубками-ступеньками.
Строительство начиналось с расчистки площадки и укладывания краеугольных камней - "бындур". Это были самые массивные, и даже обработанные, каменные глыбы. Некоторые мастера устраивали в основании цоколь, т.е. основание башни несколько выдвинуто за пределы стен башни на 20 - 40 см. Высота цоколя - до 80 см. Насколько были важны эти краеугольные камни "бындур" ("бын" - низ, основание + "дур" - камень) - говорит осетинское выражение "бындур разылд" - "повернулся (или сошел с места) бындур", что является синонимом трагического потрясения.
Доставка строительного материала к месту строительства осуществлялась при помощи тяглового скота на волокушках "дзоныгъ", но этнографический материал подсказывает и способ волочения самих плит. Для этого на плите укрепляли вылепленную из навоза и глины петлю ("лæхын сыфц"). Информаторы утверждают, что подобная петля была настолько прочной, что при доставке могла расколоться плита, но петля никогда. Этот способ доставки плит применялся только с наступлением морозов, снежного покрова, обеспечивающих как примерзание петли к плите, так и скольжение поверхности плиты по снегу.
Подвоз большого количества строительного материала требовал огромных затрат человеческого труда. Позднее эти усилия казались фантастическими и в ряде случаев объяснялись вмешательством сверхъестественных сил или магическими действиями.
Так, о постройке крепости "Зылды мæсыг" из необыкновенно больших обломков камней лавового происхождения жительница с. Ходз Тавис Джеллиева рассказала Е.Г. Пчелиной услышанное от своего деда предание: "Когда человек еще не был подвержен смерти, тогда был построен Зильде Машиг. В это время умирали только камни и растения.
По этой легенде камни в то время, как и все в природе, понимали человеческую речь и могли сами передвигаться. Когда люди захотели построить Зильде Машиг, они пригласили к себе в гости камни и попросили их, каждый особо, стать на указанное им людьми место. Так был построен Зильде Машиг".
Нечто подобное можно усмотреть и в предании о Тогоевской башне. Неприступность и уникальность башни сказитель объяснял тем, что "она была выстроена из самозванного, самоприглашенного камня" - "Уый амад уыд хæдхонгæ дурæй".
Монументальность и трудность построения башен у потомков вызвала попытки объяснить их не только с помощью сверхъестественных сил, но и применением каких-то немыслимых механизмов и сооружением грандиозных приспособлений.
В одном селе (к сожалению, не зафиксированном) информатор-старик убеждал меня в том, что будто камни для верхних этажей подвозили на санях по земляной насыпи, которая повышалась с каждым этажом. Подвоз камней к пятому этажу, например, невозможно даже представить,так как насыпь должна была быть огромных размеров. Не говоря уж о башнях, которые построены на самых отвесных местах, как, например, в с. Слас в Нарской котловине. Это просто невозможно не только из-за ландшафта, но и из-за трудоемкости производства такого рода работ. Нет никаких упоминаний и о строительных лесах. Надо полагать, что все работы производились вручную с использованием, конечно, рычагов - "мæцъис".
источник http://aors.narod.ru/ продолжение следует .............
Но одно дело построить первую башню и другое - вторую, третью и т. д. Выбор места для строительства первой башни не был таким строгим, как для последующих, дело в том, что вторая и последующие башни уже должны были строиться с дополнительным условием: обзор второй башни должен был непременно включать первую башню. Вторая башня должна была быть под неусыпным надзором третьей и т. д.
Таким образом, башни одного ущелья, а то и нескольких ущелий, оказывались визуально связанными. При благоприятных и дружественных отношениях между собой обитатели башен в моменты общей опасности могли передавать огнем (ночью) или дымом (днем) сигналы друг другу - вверх по ущелью, или вниз, в зависимости от нужды или направления действий потенциального противника.
И нтересно было бы определить, какая башня в ущелье была построена первой, но это затруднительно. Возможно, первая башня должна была быть построена в более древнем поселении. Но определить древность поселения можно только раскопками тех или иных археологических объектов. Есть еще косвенное определение более древнего местожительства в отдельно взятом ущелье. Это топонимический принцип. Дело в том, что в некоторых ущельях есть населенные пункты, одноименные с ущельем. Например, село Рук в Рукском ущелье, или Сба в Сбийском ущелье и др.
Появившиеся на картах и в делопроизводстве названия Нижний Рук, Средний Рук, Верхний Рук, а также Нижний Сба, Верхний Сба, Средний Сба и др. не более чем упрощенная подгонка топонимов для удобства пользования картой. На самом деле в Рукском ущелье только одно село Рук - на карте Верхний Рук. То же самое можно сказать и о селах Сбийского ущелья: там село Сба - это то, что на картах именуется "Средний Сба". Верхний Сба называется - Хъугом, а Нижний - Дзаттиатыкау (кстати, на дореволюционных картах сохранились их исконные названия).
Другими словами, ущелье называлось по первому или более древнему населенному пункту. Первые башни в ущельях, надо полагать, появились на более древних местах поселения. Кстати, более древние села расположены на самых удобных во всех отношениях местах. Это и близость к питьевой воде (родники), и более солнечная сторона, и близость пашен, покосов и т.д. Естественно, что более древние или, во всяком случае, первые башни должны были появиться в этих местах.
Предположение о том, что башни задумывались как единая система, должна быть отклонена как иллюзорная. В том то и дело, что это были не планомерные всеобщие постройки, а сугубо индивидуальные и только крайняя нужда заставляла последующие, после первой, башни строить на виду предыдущей или предыдущих. Планомерное строительство оборонительных сооружений свойственно феодалу с целью защиты феодального владения, и в этом случае продуманность фортификационных сооружений строго обязательна. Этого уровня социального развития в горах Центрального Кавказа в позднем средневековье не наблюдалось.
Ущелья в социальном плане были совершенно изолированы и самостоятельны. Новые поселенцы па правах первообладателя местности присваивали не только права на пахотные участки и луга для покосов, но и на возможность строительства башен. Как выясняется, башни могли строить не все роды и фамилии. "Самостоятельность и общественный вес того или иного осетинского рода измерялись наличием родовой башни, навозника, мельницы и родового склепа".
Не случайно в первом ряду престижных объектов поставлена башня. "Одним из первых вопросов, задаваемых при сватовстве, был вопрос о том, есть ли у жениха или у кого-нибудь из его рода боевая башня. Утвердительный ответ существенно увеличивал шансы жениха". Строительство башни было настолько важным мероприятием и неординарным событием, что до сих пор многие башни известны как именные, т.е. названы именем хозяина, заказчика. Хотя большей частью они известны как фамильные.
Например, "Гоготы мæсыг" - "башня Гогоевых", т.е."башня Того и его потомков", хотя Того и был из фамилии Тотровых. Казалось бы, что башня должна называться "Тотраты мæсыг", но здесь играет роль не род или фамилия, а именно клан Того из рода Тотровых. И это наблюдается сплошь и рядом. Правда, есть и случай, когда башня называется по названию рода. Но это, надо полагать, позднее явление или поздняя номинация, когда имя первостроителя оказалось забытым.
Здесь уместно сказать, что боевые башни в литературе, как в специальной, так и в художественной, а особенно в публицистике, нередко называются родовыми. Это название ("родовая башня") не отражает реального положения вещей. Одна башня не могла удовлетворить потребности целого рода.
Понятия "род" и "фамилия" у осетин имеют одно название - "мыггаг". Т.е. "мыккаг" может быть и обширным как Æгъуызатæ, Сидæмонтæ, Къусæгонтæ, Цæразонтæ, Бадилатæ и др., соответственно включающим в себя множество родов, уже состоящих из одной фамилии. И обширные объединения и единичные "мыггаг" переводятся как "роды", но это разного уровня понятия. Соответственно и их оборонительные сооружения вовсе не являются общими.
Например, башни рода Гаглоевых не являются принадлежностью Санакоевых, хотя обе эти фамилии относятся к роду Агузата. Поэтому башни можно называть и фамильными. Возможно, мы имеем дело с моментом, когда башня называлась не по древнему роду (типа Цлеразонтаэ, Бадилатаз), не по фамилии (Тотратаз), а непосредственно по имени заказчика и хозяина башни, когда происходит выделение отдельной семьи из общей массы родственников, возвышение какого-нибудь Айтега, Уарикана или Того. Именно так эти башни и остались в памяти народа.
Например, "Айтеггы мæсыг" по имени Айтега из рода Дзукаевых или "Уарихъанты мæсыг" - башня потомков Уарикана из фамилии Тотровых, и "Гоготы мæсыг" башня Того и его потомков, также из рода Тотровых. Если у рода или фамилии было несколько башен, то их так и называют "Абайты мæсгуытæ" - "башни Абаевых", "Фæрниаты мæсгуытæ" - "башни Фарниевых", т.е. без указания конкретного владетеля-заказчика. Возможно, что имя хозяина-заказчика было забыто, но вполне вероятно, что конкретного заказчика не было, когда башня строилась силами и старанием всей фамилии. В исторических преданиях отмечены подобные факты. Например: "Поратæ Дзантиаты ныхмæ мæсыг амайын байдыдтой" - "Пораевы начали строить башню против Дзантиевых".
Итак, башни строились как общие для всей фамилии или для части фамилии, проживавшей в данном селе, ибо другие кланы фамилии прожи-вали в другом селе, или для одной семьи, причем семьи с более высокими экономическими возможностями. Вспомним высказывание Вахушти Багратиони: "если овс или двал возвысится или разбогатеет, то он... строит башню...", поэтому башни назывались как по имени заказчика-хозяина, так и по фамилии и роду, которому она принадлежала. В целом же осетинские башни были патронимическими.
Строительство башни предполагало заготовку строительного материала, который должен был быть качественным и обильным. Обычный строительный материал - камень, обломки скального плитняка, распространенного в данной местности. Это могли быть крепкие песчаники, известняки, поддающиеся обработке андезиты и дациты, а также прочный травертин.
Травертин, по-осетински "цынадур", особенно часто встречается в местах, изобилующих минеральными источниками. Травертин находил особое применение при строительстве башни: из него обычно вытесывали цельную или составную арку дверного проема, а также боковые опоры этого же самого дверного проема. Хорошо поддающийся обработке травертин был самым удобным и доступным материалом для изготовления криволинейных форм. Для арок проемов использовали и известняки, также поддающиеся обработке. Но в тех местах, где есть выходы или напластования травертинов, в дело шла именно эта осадочная порода.
При подборе скальных обломков старались избегать укладывания в стены башни тонкослойного шиферного сланца - "хæлын къæй". Кажущийся прочным материалом, он со временем, под воздействием влаги, раскалывается на тонкие пластинки или рассыпается. Как показывают наблюдения, "хæлын къæй" все же попадал в кладку башен. Если же в основании башни оказывались такие породы камней, то они и были причиной разрушения сооружения. Однако строители или заготовители хорошо разбирались в камнях и подобные случаи были крайне редки.
Связующим раствором служила известь, о заготовке которой было сказано выше. Для нужд строительства заготавливали также глину. Что касается деревянных деталей конструкции, то и в этом случае обходились подручным материалом. Конечно, ценилась твердая древесина, например, дуб. Однако межэтажные перекрытия покоились на балках из хвойных пород. Деревянными в башне были каркасы межэтажных перекрытий, двери, замки и переносные лестницы или бревна с зарубками-ступеньками.
Строительство начиналось с расчистки площадки и укладывания краеугольных камней - "бындур". Это были самые массивные, и даже обработанные, каменные глыбы. Некоторые мастера устраивали в основании цоколь, т.е. основание башни несколько выдвинуто за пределы стен башни на 20 - 40 см. Высота цоколя - до 80 см. Насколько были важны эти краеугольные камни "бындур" ("бын" - низ, основание + "дур" - камень) - говорит осетинское выражение "бындур разылд" - "повернулся (или сошел с места) бындур", что является синонимом трагического потрясения.
Доставка строительного материала к месту строительства осуществлялась при помощи тяглового скота на волокушках "дзоныгъ", но этнографический материал подсказывает и способ волочения самих плит. Для этого на плите укрепляли вылепленную из навоза и глины петлю ("лæхын сыфц"). Информаторы утверждают, что подобная петля была настолько прочной, что при доставке могла расколоться плита, но петля никогда. Этот способ доставки плит применялся только с наступлением морозов, снежного покрова, обеспечивающих как примерзание петли к плите, так и скольжение поверхности плиты по снегу.
Подвоз большого количества строительного материала требовал огромных затрат человеческого труда. Позднее эти усилия казались фантастическими и в ряде случаев объяснялись вмешательством сверхъестественных сил или магическими действиями.
[img]http://foto.rambler.ru/public/osinform/_photos/Zildi/Zildi-work.jpg?1179332895.5039[/img]
Так, о постройке крепости "Зылды мæсыг" из необыкновенно больших обломков камней лавового происхождения жительница с. Ходз Тавис Джеллиева рассказала Е.Г. Пчелиной услышанное от своего деда предание: "Когда человек еще не был подвержен смерти, тогда был построен Зильде Машиг. В это время умирали только камни и растения.
По этой легенде камни в то время, как и все в природе, понимали человеческую речь и могли сами передвигаться. Когда люди захотели построить Зильде Машиг, они пригласили к себе в гости камни и попросили их, каждый особо, стать на указанное им людьми место. Так был построен Зильде Машиг".
Нечто подобное можно усмотреть и в предании о Тогоевской башне. Неприступность и уникальность башни сказитель объяснял тем, что "она была выстроена из самозванного, самоприглашенного камня" - "Уый амад уыд хæдхонгæ дурæй".
Монументальность и трудность построения башен у потомков вызвала попытки объяснить их не только с помощью сверхъестественных сил, но и применением каких-то немыслимых механизмов и сооружением грандиозных приспособлений.
В одном селе (к сожалению, не зафиксированном) информатор-старик убеждал меня в том, что будто камни для верхних этажей подвозили на санях по земляной насыпи, которая повышалась с каждым этажом. Подвоз камней к пятому этажу, например, невозможно даже представить,так как насыпь должна была быть огромных размеров. Не говоря уж о башнях, которые построены на самых отвесных местах, как, например, в с. Слас в Нарской котловине. Это просто невозможно не только из-за ландшафта, но и из-за трудоемкости производства такого рода работ. Нет никаких упоминаний и о строительных лесах. Надо полагать, что все работы производились вручную с использованием, конечно, рычагов - "мæцъис".
источник http://aors.narod.ru/ продолжение следует .............
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Нашли ошибку?